На палец мне наложили повязку, выглядевшую довольно устрашающе, но на самом деле там, по-моему, уже почти все прошло. Я рассказала Керри историю с прабабушкиным обручальным кольцом, и она радостно воскликнула:

– Так вы обручились? Поздравляю!

– Доминик – хороший человек.

Керри приподняла бровь.

– А вот это звучит как-то совсем не радостно. Надеюсь, моя дорогая, вы выходите замуж не потому, что уже начали «пухнуть»?

Я рассмеялась:

– Абсолютно ничего похожего. По-моему, мне просто нужно немного времени. Я должна как-то к этому привыкнуть. – И я рассказала о празднестве, устроенном Домиником в мою честь, и о том, как он, явно желая сделать мне сюрприз, прямо во время празднества сделал мне предложение, а потом вся его родня принялась недвусмысленно намекать, что хорошо бы нам поскорее завести общего ребенка. Я и сама удивилась, что рассказываю о вчерашних событиях со смехом, хотя тогда мне было совсем не весело. Это, конечно, сказывалось влияние Керри: никакое депрессивное настроение не могло устоять под натиском ее циничного юмора.

– Нет, я все-таки, наверно, неблагодарная, – горестно призналась я. – В мою честь был устроен настоящий праздник, я получила предложение руки и сердца, мне подарили старинное фамильное кольцо, и что в итоге? Мое тело во время сна все это отвергло! – Я помахала забинтованным пальцем. – Возможно, подсознание подсказывает мне, что все так или иначе закончится слезами. – Мне хотелось сказать это весело, легко, но голос мой почему-то прозвучал подозрительно монотонно. – Меня все время преследуют всякие задние мысли, – сказала я, хотя до этого момента об этом даже не подозревала.

Керри удивленно приподняла бровь:

– А он знает?

Я покачала головой:

– Это моя вина. Если б только мне хватило времени подумать…

Керри строго на меня глянула и сказала:

– Но ведь именно так они всегда это и проделывают. Ох уж эти мне мужчины! Ох уж эта мне романтика! Вечно они из этого целое представление устраивают, стараясь не дать тебе возможности ответить так, как ты ответила бы, будь вы наедине. Ох уж эта мне любовь к публичному предложению руки и сердца в присутствии всех родственников и друзей! Позвольте, я попытаюсь угадать, сколько раз его сестры назвали происходящее таким романтичным.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Много, – сказала я.

– Романтика! Именно она всегда служит им оправданием, – сказала Керри и пересела ко мне поближе. – О романтических отношениях мы слышим чуть ли не с колыбели. Властные, жестокие, склонные к насилию мужчины так часто в книгах изображаются романтичными. Возьмите Хитклиффа. Или Рочестера[59]. И ведь предполагается, что мы непременно клюнем на это дерьмо. И мы клюем! Снова и снова клюем. – Она улыбнулась. – А скажите, дорогая, если бы он сделал предложение наедине с вами, с глазу на глаз, не устраивая этого пышного спектакля и сборища родственников, вы бы это предложение приняли?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

– Это почему же?