Глава третья

7 июля 1989 года

В общем, на Эйприл-стрит я опять вернулась довольно поздно. Эмили в пижаме и шлепанцах в виде тигриных лап валялась на диване и смотрела мультики. В квартире сильно пахло готовящейся едой – чесноком, перцем-чили, помидорами, рисом, – а значит, Доминик наверняка уже приготовил ужин.

Я вошла, поставила в сторонку свой атташе-кейс и заглянула на кухню. Часы там показывали без четверти семь, и мне на мгновение стало не по себе: неужели я и не заметила, как пробыла в обществе этого Джерома целых два часа? А если нет, то куда же девалось время?

Доминик мыл посуду, стоя спиной ко мне, и не обернулся, когда я вошла. Обманчиво нейтральным тоном он сообщил:

– Оставили тебе немного джамбалайи. Я же не знал, когда ты домой придешь.

– Извини. В школе кое-какие неприятности случились, – сказала я. – Спасибо, что накормил Эмили.

– Ребенок должен есть вовремя, – отрезал Доминик.

– Ну, извини, – повторила я и обняла его. Но его тело показалось мне твердым, как кусок дерева. – Я тебе потом все компенсирую.

Он презрительно пожал плечами:

– Еще бы, конечно!

Так что я больше ничего говорить ему не стала, а принялась исследовать накрытые крышками сковородки на плите. Он еще отойдет, думала я, он же должен меня понять, должен узнать, что мной можно гордиться.

Я ложкой положила себе немного джамбалайи. Выглядела она хорошо, но, к сожалению, уже почти остыла. Я села и стала молча есть. В рисе, приготовленном с большим количеством разных приправ, перца и чеснока, часто попадались кусочки цыпленка и сосисок. Доминик вообще отлично готовил. Куда лучше меня.

Я налила себе бокал вина и ела с наслаждением, только сейчас осознав, до чего была голодна. Синклер, Скунс и все остальные на большой перемене обычно ходили в школьную столовую, но мне вечно не хватало на это времени: то нужно было выставить оценки за письменные работы, то утрясти планы ближайших уроков, то перейти по длинным коридорам из одной части здания в другую, то просто присмотреть за расшалившимися мальчишками. В общем, я так ни разу вместе со всеми в столовую и не сходила.

– Да плюнь, – попыталась как-то успокоить меня Керри. – Чего ты там не видела? Я и сама не более двух раз за все эти тридцать лет нашей столовой пользовалась. И потом, во время ланча там всегда полно мужчин, которые внимательно смотрят, что ты ешь, да еще и комментируют это в стиле: Чипсы, Керри? Ты же растолстеешь! А сами-то набивают брюхо бифштексами, пирогами с почками и свининой, заедая все пудингом с вареньем и сладким яичным кремом. Жирные морды!

Я не выдержала и рассмеялась. Я хорошо знала, что она имеет в виду. Я давно усвоила, что быть женщиной – значит постоянно получать от мужчин совершенно ненужные тебе советы. Веселей, дорогая, ничего плохого с вами, возможно, еще и не случится! Вам ни в коем случае не следует это есть! Вам вообще следует побольше есть! Дамы брюк не носят! Я снова вспомнила свой злополучный брючный костюм. Мне казалось, что теперь я уже заслужила право его носить. Но, как выяснилось, Синклер продолжал выискивать мне замену. Ну, я ему покажу, ублюдку этому, пообещала я себе. Я ему покажу, кто тут у нас стандартам соответствует!

Я доела джамбалайю, вымыла оставшуюся грязную посуду, и оказалось, что Эмили уже пора ложиться спать. Я с удовольствием сама бы ее уложила, но она попросила позвать Доминика. Это было как раз в духе Эмили; она с легкостью дарила свою любовь мужчинам, а я тщетно пыталась заслужить ее любовь. Доминик, например, появился в нашей жизни менее года назад, но моя дочь его уже просто обожала. А я-то сама люблю его? – вдруг подумала я. Я вообще-то любить способна?

Уложив Эмили, Доминик через некоторое время спустился вниз. Я к этому времени успела выпить еще два бокала вина и чувствовала приятное головокружение и некую расслабленность. Доминик пару минут изучающе смотрел на меня, затем, видимо, тоже расслабился и заметил: