— Да. Думаю, ты понимаешь ситуацию правильно. Эта встреча здорово компрометирует тебя перед своими.
— Почему? — спросил я, понимая правоту его слов.
В то время было «железным правилом» отправлять домой из загранкомандировки всех, к кому проявили интерес спецслужбы, тем более уже подошли.
— Не наивничай, Максим, сам знаешь. Может быть тебе назвать имена тех, кого ваши отправили домой из Штатов, Англии или Германии? Только твоих коллег из научно-технической…
— Почему из НТР? Почему я — «из НТР»?
— Ты — технарь, инженер… Военный… Конечно, твое поле игры — научно-техническое. И сел ты на важное торговое объединение — «Химмашимпорт». Вот позиция твоя в «Химмашимпорте» меня и интересует.
— Ты все хорошо продумал, Борух, — сквозь зубы процедил я, уже приняв решение втянуться в игру, правила которой в нашей разведке, видимо, пока никто не составлял.
Прошло уже минут сорок. Я не давал согласия, но и не хотел, чтобы у Угря исчезла надежда на продолжение контакта.
— В любой момент могут появиться мои коллеги. Давай кончать этот треп ни о чем…
Борис понял мою осторожность, и передал мне визитку на английском и японском языках. Там говорилось, что Гузкин-сан — это была настоящая фамилия Бориса — представляет туристическое бюро в Гонконге.
— Вот по этому телефону ты сможешь найти меня с 10 вечера до 8 утра. Думай, решай, рискуй, но не делай глупостей — это твой шанс. Причем безопасный и не против своих.
— И это ты называешь «безопасностью»?
— Да. Именно так. Мне нужны не русские секреты, а характеристики людей из японских бизнесменов высокого ранга. С которыми ты имеешь дело. Только так.
— Это сейчас ты так поешь, а первые же сведения с моей стороны будут означать шантаж меня — и «всей птичке пропасть»?
— Думай, взвешивай, дерзай… До встречи!
Крепкое рукопожатие Угря как бы говорило о скреплении нашей договоренности на этом этапе. Мы разошлись, и для меня наступили часы мучительного раздумья.
Что «подсказывает» ГРАД?
А подумать было о чем. Сейчас около тринадцати часов. Не позднее, чем в двадцать два, я должен доложить резиденту о контакте с «товарищем из детства». Не позднее. На следующее утро — это уже подозрительно: неясно, что я делал ночью? Конец был ясен: отправят домой в любом случае.
Было очень неуютно от мысли, что судьба разведчика, еще не раскрывшись, в одно мгновение могла закатиться. Наверное, ничего нет тоскливее несбыточности мечты жизненного пути… А я мечтал о разведке, ее особенностях работы, действиях в разных странах, общении с разными людьми. Мечтал…
Таковы были мои первые мгновения в тягостных раздумьях: что делать? Казалось бы, все оговорено нашими инструкциями и правилами — писаными и неписаными. Главное — доложить старшему начальнику вовремя. Это проверено жизненной практикой с трагическими последствиями, когда эти правила нарушались. Но неужели нельзя получить пользу от контакта с Угрем? Не просто Борисом, а Угрем, который в розыске в Союзе, а контрразведчики спят и видят его у себя на Лубянке?