— Он действительно убивал?

— Уверен. Потому что неоднократно слышал разговоры в его команде о ликвидации людей.

— Тогда, Николас, почему? Как ты считаешь?

— Это были не люди, видимо с точки зрения той же комиссии во главе с американцами, а китайцы и русские, правда, не ваши русские, а белогвардейские. Даже в смерти американцы делят людей на касты, которые можно убивать.

— Получается, Николас, что китайцы — это не люди и заступиться за них некому?! Русские же белогвардейцы — также ненужные люди?!

— Помнишь, Максим, мы говорили с тобой об английском комментаторе, который предал Британию, работая во время войны на германском радио, которое транслировало на мою страну? Помнишь?

Я кивнул, и Барон продолжал:

— Он был захвачен нашими коммандос и по просьбе англичан казнен. Хотя казнили лишь тех немцев, которые убивали английских солдат… Пленных!

Я опять кивнул.

— Немец — офицер или солдат — были цивилизованными военными, и они знали, что Англия не оставит без внимания расправы над пленными.

— Цивилизованные? — воскликнул я.

— Да. Цивилизованные, в этом смысле, конечно. Но главное — угроза преследования по английским законам. Они это знали!

— Значит наш гуманизм был односторонним? — спросил я Барона, — Мы японцев вообще в своей массе не казнили: три года лагерей для солдат и десять для офицеров. Причем пленные японцы получали паек больший, чем охранявшие их солдаты Красной Армии или НКВД. Это — гуманизм?

— Гуманизм, но показной. Своих-то пленных, я имею в виду русских, побывавших в плену, Сталин отправил в лагеря, теперь советские, — резко ответил Барон.

Чтобы разрядить обстановку, не приносящую нам обоим радости, и прекратить спор, я сказал:

— Давай добавим по виски и… по очку. Каждому — по одному, за искаженное толкование понятия «гуманизм».

— И тогда счет будет три-три, Максим.

Меня тревожили встречи с Бароном — связь была неустойчивой и эпизодической. Хорошо еще, что ни разу я не промахнулся: всегда заставал Барона дома. А если бы он был в отъезде? Но щепетильность наших отношений не позволяла передать его на связь кому-либо еще.

Зная, что Барон слов на ветер не бросает, нужно было получить от него следующие материалы прямо в Лондоне. И я решился оговорить с ним моментальную встречу, пока со мной.

— Вот что, Николас, может случиться так, что я специально приеду в Лондон за материалами. Однако обстановка может не позволить увидеть тебя и посидеть за бокалом славного «тобби».