Наряду с последними официально существовавшими иосифлянскими приходами, к 1934 г. в Новгородском районе уже появились и тайные общины истинно-православных. Их организаторами были два мирянина-проповедника: Василий Максимович Максимов и Степан Георгиевич Жирнов. Первый из них родился в 1884 г. в д. Заостровье Новгородского уезда, где и проживал, имея большое влияние на верующих Моисеевского, Заболотского и Ракомского сельсоветов. В. М. Максимов неоднократно ездил в Ленинград к прот. А. Советову (с которым был хорошо знаком) и призывал крестьян не выполнять госпоставки и отказываться от земли, в связи с чем часть жителей деревень Лисья Гора и Любоежа заявила: «Коммунистическую землю власти антихриста пахать не будем».
Другой проповедник родился в 1879 г. в д. Жилкун Новгородского уезда, с 1915 г. странствовал по монастырям и трижды подвергался арестам на несколько месяцев за «контрреволюционную религиозную деятельность»: в 1925, 1930 и в мае 1932 г. В марте 1929-марте 1932 гг. С. Г. Жирнов был иосифлянским проповедником в Каменец-Подольском округе на Украине, а затем проживал в родной д. Жилкун Моисеевского сельсовета и в д. Углы Солецкого района. Он имел последователей в семи сельсоветах Новгородского района, убеждая их выходить из колхозов, не отдавать детей учиться в государственные школы, не состоять в советских общественных организациях и т. п. Хотя сами проповедники посещали иосифлянские храмы, они уже и возглавляли ряд нелегальных общин так называемых «бесцерковников» в тех сельсоветах, где не было истинно-православных церквей, и верующие устраивали молитвенные собрания в своих домах[712].
Стремясь окончательно разгромить иосифлянское движение в округе, Новгородский отдел ОГПУ 15 января 1934 г. начал следствие по делу монархической церковно-сектантской контрреволюционной группировки «истинно-православных». Первым — в этот день — был арестован иеромон. Варсонофий (Кузьмин), затем, 16 января — прот. Н. Семеновский, 17 января — архим. Анатолий (Земляницын), мон. Валентин (Кузьмин), свящ. Н. Фиников и двое церковных активистов, зажиточных крестьян — Михаил Федорович Пентюшкин из д. Ямок и Михаил Иванович Олехов из д. Сергово, наконец, 27 января — С. Г. Жирнов. Второму проповеднику — В. М. Максимову — удалось скрыться, и агенты ОГПУ его не нашли. Тогда они дополнительно привлекли к следствию под подписку о невыезде: 5 февраля — псаломщика Н. А. Бревнова и 9 февраля — иеромон. Митрофана (Коковкина)[713].
Почти все подследственные вели себя на допросах мужественно и своих убеждений не скрывали. Так, иеромон. Варсонофий 14 января 1934 г. показал: «Главным принципиальным расхождением у нас, служителей религиозного культа иосифлян, с тихоновцами-сергиевцами является отношение к сов. власти. Сергиевцы при богослужении поминают сов. власть, молятся за нее, мы же, иосифляне, по своим убеждениям — сторонники монархической власти, сов. власти не признаем, считаем, что сов. власть послана Богом за грехи народу, позабывшему Бога, которая (сов. власть) долго существовать не будет, а поэтому при богослужении за сов. власть не молимся. Среди верующих и вообще граждан мы, иосифляне, проповедуем, что духовенство Сергиевского направления — еретики, продались сов. власти, проповедуем, что советская власть недолговечна и она будет заменена Помазанником Божьим — Царем-батюшкой… после прибытия из концлагеря я убеждал приходивших ко мне на квартиру женщин… в том, что советская власть — это власть антихриста, посланного Богом за грехи народу, и по милости Божьей власть будет заменена властью с Государем во главе»[714].
Очень стойко держал себя на допросах престарелый о. Анатолий, у которого при обыске нашли портрет последнего Императора. Архимандрит заявил, что он отвергает митр. Сергия и его Декларацию 1927 г., стоит на платформе митр. Иосифа и из архиереев Новгородской епархии признает только находящегося в ссылке митр. Арсения (Стадницкого). Свящ. И. Фиников также подчеркивал: «Я являюсь сторонником митрополита Иосифа, то есть истинно-православным — сторонником монархического строя». Почти такими же словами говорил на допросе и прот. И. Семеновский, указавший, что он является иосифлянином с 1928 г., монархистом, и Декларацию о лояльности советской власти отрицает. Подобно пастырям вели себя и прихожане — М. Ф. Пентюшкин и М. И. Олехов
заявили, что они по убеждениям истинно-православные христиане, последователи митр. Иосифа, но о конкретной антисоветской деятельности говорить отказались.
В качестве свидетелей органы следствия привлекли несколько священников — сторонников митр. Сергия: отцов Николая Белгородского, Петра Миловского и Владимира Богданова, а также крестьян из различных сел Новгородского района и председателя «двадцатки» иосифлянской церкви с. Васильевское А. М. Табунова. Из их показаний видно, что иосифляне проживали и во многих деревнях, относившихся к сергианским приходам. Так, например, настоятель Курицкой церкви о. П. Миловский показал, что несколько верующих из деревень, входящих в его приход, ездили в Ленинград причащаться у прот. А. Советова[715].
Следствие было недолгим. Уже 7 февраля шесть арестованных освободили до суда под подписку о невыезде. 16 февраля было готово обвинительное заключение на 11 человек. Главный акцент в нем сделали на обвинении иосифлян в катастрофических неудачах коллективизации. Именно они якобы срывали все хозяйственно-политические кампании в пяти сельсоветах Новгородского района. В качестве доказательства были приложены справки местных органов власти, согласно которым доля вступивших в колхозы хозяйств в январе 1934 г. составляла: в Серговском сельсовете — 19 %, Заболотском — 9,2 %, Ракомском — 8,4 %, Моисеевском — 1,9 %, Самокражском — 1,1 %, а в среднем — 7,7 %, в то время как средний показатель по Новгородскому району составлял 46,9 %. Теперь был найден «виновник» всех провалов политики местных органов власти. Собственно религиозной деятельностью иосифлян следствие почти не интересовалось.
23 февраля 1934 г. был вынесен приговор Тройки Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе: свящ. Н. Финикова осудили на 10 лет лагерей, прот. Н. Семеновского, М. И. Олехова и С. Г. Жирнова — на 3 года лагерей, архим. Анатолия (Земляницына), иеромон. Митрофана (Коковкина), Н. А. Бревнова и М. Ф. Пентюшкина — на 3 года лагерей условно, иеромон. Варсонофия (Кузьмина) и мои. Валентина (Кузьмина) — на 3 года высылки в Западно-Сибирский край (20 апреля они прибыли в Томск). Первых четырех осужденных до отправки в лагерь с 28 февраля содержали в Ленинградском ДПЗ, затем 7 марта 1934 г. о. Н. Финикова, о. Н. Семеновского и С. Г. Жирнова отправили отбывать срок в Дальлаг (Владивосток), а М. И. Олехова — 14 апреля в Дмитлаг (г. Дмитров Московской области)[716].
К 1937 г. почти все иосифлянские церкви в Новгородской епархии были закрыты, но продолжало существовать немало тайных истинно-православных общин. Кроме того, в самом Новгороде, его окрестностях и других населенных пунктах округа проживало значительное количество ссыльных иосифлянских священнослужителей. Все они подверглись репрессиям в период «большого террора». В других разделах книги говорится о разгроме общины бывших сестер Иоанновского монастыря, делах священномученика прот. Викторина Добронравова, архим. Алексия (Терешихина), свящ. Петра Белавского. Помимо них, в 1937–1938 гг. в Новгородском округе были репрессированы десятки других иосифлян, в том числе прежние насельники Перекомского монастыря.
Осужденный в 1934 г. лишь условно, архим. Анатолий (Земляницын) в 1937 г. проживал в д. Великое Село Старорусского района, осенью того же года был арестован, 20 ноября приговорен Особой Тройкой Управления НКВД по Ленинградской области к высшей мере наказания и расстрелян. Иеромонах Митрофан (Коковкин) в 1937 г. служил настоятелем церкви д. Плешаково Парфинского района, там же был арестован, 5 марта 1938 г. приговорен Особой Тройкой к высшей мере наказания и расстрелян. Еще один из бывших насельников обители, иеромонах Павел (Колбин), в 1937 г. проживал в д. Теребутицы Шимского района, после ареста приговорен 25 ноября 1937 г. Особой Тройкой к расстрелу и вскоре казнен[717].
Осужденный по делу братии свящ. Николай Фиников отбывал срок в Дальлаге, там осенью 1937 г. был взят под стражу, 27 ноября приговорен Тройкой Управления НКВД по Дальневосточному краю к высшей мере наказания и вскоре расстрелян. Его бывший «подельник» М. Ф. Пентюшкин оказался вновь арестован в родной деревне Ямок осенью 1937 г., 25 ноября приговорен Тройкой Управления НКВД по Ленинградской области к 10 годам лагерей и скончался 19 октября 1942 г. в Южлаге.
В 1937 г. в Новгородской епархии погиб еще один иосифлянский пастырь — протоиерей Сергий Владимирович Никольский. Он родился 4 июля 1887 г. в с. Мыслово Новоладожского уезда Петербургской губернии в семье диакона, в 1910 г. окончил столичную Духовную семинарию, в 1912 г. был рукоположен во диакона и с тех пор служил в различных храмах Петербурга (Петрограда): св. Иоанна Предтечи на Выборгской ул., 19, в Сампсониевском соборе, Казанской церкви на Большой Охте. При этом о. Сергий в 1919–1921 гг. учился в Педагогическом институте. Уже в сане протоиерея он перешел к иосифлянам и в 1929–1930 гг. служил настоятелем Сретенской церкви в Полюстрово. 30 декабря 1930 г. батюшка был арестован по делу Истинно-Православной Церкви, 8 октября 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам лагерей и отбывал этот срок в Сиблаге (г. Мариинске Новосибирской области), на строительстве Беломоро-Балтийского канала и в Свирских лагерях[718].
После освобождения в 1935 г. о. С. Никольский приехал в пос. Малая Вишера, где встретился со знакомым ему по Духовной семинарии и лагерю священником Анатолием Иоанновичем Маловым, который предложил поселиться в пос. Гряды Маловишерского района. В 1936 г. о. Сергий переехал вместе с иосифлянским диаконом Николаем Иоанновичем Чабровым из Малой Вишеры в Гряды и поселился в доме Степановой. Отец Николай ранее служил в Ленинграде, был арестован 21 апреля 1931 г. по делу Истинно-Православной Церкви, 8 октября 1931 г. приговорен к 3 годам лагерей, отбывал срок в Вишлаге и вышел на свободу в конце августа 1933 г. Жене о. Сергия после его ареста было запрещено жить в Ленинграде, она выехала на ст. Волховстрой, где работала на строительстве алюминиевого завода и умерла в 1937 г. Три дочери батюшки — Вера, Надежда и Елена — остались проживать в городе на Неве[719].
До конца лета 1937 г. о. Сергий проживал в Грядах и работал чернорабочим в местном лесопункте; там же трудился и проживавший вместе с протоиереем о. Н. Чабров. Первым из этой группы духовенства был арестован свящ. А. Малов (3 декабря 1937 г. его приговорили к высшей мере наказания и вскоре расстреляли), затем 18 августа арестовали о. Сергия. Его обвинили в «контрреволюционной деятельности, направленной на развал колхозов на территории Грядского сельсовета», а также в связях с высланными и местными священниками. Отца Сергия допрашивали дважды — 5 сентября и 2 ноября. На первом допросе батюшка лишь подтвердил знакомство с отцами А. Маловым и Н. Чабровым, остальные же обвинения категорически отрицал, а на втором допросе частично признался в проведении контрреволюционной агитации среди населения, в частности, высказываниях в защиту фашистов в Испании, но отрицал агитацию против колхозов. Не подтвердил о. Сергий и свою связь с местным сергианским духовенством Горнецкой церкви — священником Михаилом Богословским и диаконом Петром Минецким (их арестовали только 24 июня 1938 г., а 10 января 1940 г. оправдали и освободили).
Диакон Н. Чабров проходил по делу о. С. Никольского в качестве свидетеля и дал довольно обширные показания. 10 ноября было составлено обвинительное заключение, 15 ноября Особая Тройка Управления НКВД по Ленинградской области приговорила о. Сергия по обвинению в контрреволюционной пропаганде к высшей мере наказания, и 2 декабря 1937 г. он был расстрелян[720].
Чудом избежал расстрела другой известный иосифлянский протоиерей — о. Димитрий Димитриевич Кратиров, «курировавший» в 1928–1929 гг. по поручению архиеп. Димитрия (Любимова) новгородских иосифлян. Он родился 15 ноября 1875 г. в г. Кадникове Вологодской губернии в семье чиновника земской управы, в 1897 г. окончил Вологодскую Духовную семинарию и в 1903 г. Петербургскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. 25 марта 1903 г. Д. Кратиров был рукоположен во иерея к церкви Александровского приюта на Крестовском острове столицы, затем с 1904 г. служил в соборе Воскресения Христова, с 31 октября 1909 г. преподавал в Петербургской Духовной семинарии, с 2 августа 1911 г. служил в Спасо-Колтовской церкви, а с 1917 г. — во Введенской церкви на Введенской улице и в июне 1922 — марте 1923 гг. был ее настоятелем. Кроме того, о. Димитрий в 1921–1922 гг. являлся заведующим Богословскими курсами и благочинным 9-го округа Петрограда. С началом обновленческого раскола он активно боролся с обновленцами, в связи с чем был арестован б сентября 1922 г., правда, через две недели освобожден, но в марте 1923 г. отстранен от службы во Введенской церкви. В 1928 г. о. Димитрий перешел к иосифлянам, в 1929–1930 гг. служил настоятелем Троицкой церкви в Лесном, а 27 декабря 1930 г. был арестован по делу Истинно-Православной Церкви и 8 октября 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам лагерей[721].
13 ноября 1931 г. протоиерея отправили отбывать срок в Вишлаг (г. Усолье Верхне-Камского округа), затем он содержался в Темниковских и Свирских лагерях и по постановлению Коллегии ОГПУ от 16 августа 1933 г. был освобожден досрочно по болезни. Батюшка вернулся в Ленинград к сыновьям Алексею и Игорю, но органы ОГПУ указали ему немедленно выехать за 101-й километр, и о. Димитрий в начале 1934 г. поселился с женой Александрой Гавриловной в Новгороде на ул. Бебеля, 4. Протоиерей жил замкнуто, на иждивении детей, и лишь изредка посещал местные храмы.
Арестов 1937 г. батюшка избежал, но летом 1938 г. новгородские органы НКВД решили сфабриковать еще одно дело «контрреволюционной группы церковников» и 10 июля арестовали трех священников: о. Димитрия, о. Иоанна Трифонова и о. Арсения Зарницкого. Первым — 30 июля и 4 сентября — допросили исполнявшего обязанности псаломщика в единственной оставшейся в Новгороде действующей церкви Михаила Архангела о. Иоанна. Следователь добился от него признания в контрреволюционной деятельности, которую якобы осуществляла группировка во главе со священниками Василием Гронским и Николаем Грузинским, а после их ареста и расстрела в сентябре 1937 г. — во главе с самим о. И. Трифоновым. Отец Иоанн показал, что в октябре 1937 г. собрал у себя на квартире «членов группы»: священников Д. Кратирова, А. Зарницкого и Анатолия Меледина — и дал им задание вести контрреволюционную агитацию, распространять слухи о скорой войне, восхвалять фашистские Германию, Польшу и т. п.[722]
5 сентября на допросе признал «свою вину» о. А. Зарницкий, а 10 сентября следователям удалось заставить подписать необходимый им протокол допроса и о. Димитрия, который в течение двух месяцев заключения категорически отрицал все обвинения. Батюшка якобы показал, что, когда в апреле 1937 г. пел на клиросе в церкви Михаила Архангела, познакомился с также певшим в хоре о. Арсением, а тот свел его с отцами А. Мел единым и И. Трифоновым. Протоиерей «признался», что вступил в их контрреволюционную группу, но отверг участие в шпионской деятельности.