Из 16 арестованных свою вину, да и то частично, признали только четыре человека, тем не менее начальник Новгородского окружного отдела ОГПУ 12 февраля 1930 г. постановил признать следствие в отношении 11 основных обвиняемых законченным, оставив их содержаться под стражей в городском Доме заключения по 1-й категории с перечислением за Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ в Москве. В это время в Ленинграде готовился первый массовый процесс над истинно-православными, в связи с чем еще 8 декабря 1929 г. в Новгороде был арестован иеромон. Гавриил (Владимиров), также арестованы странники-монахи Максим (Генба), Гавриил (Кожухарев) и многие другие иосифляне во главе с архиеп. Димитрием (Любимовым). Органы ОГПУ сочли более выигрышным объединить новгородское дело с ленинградским (и псковским), чтобы создать впечатление о разгроме якобы существовавшей в нескольких регионах страны мощной антисоветской организации. Поэтому в обвинительном заключении от 15 февраля 1930 г.

по делу новгородской группы говорилось о направлении материалов на 11 арестованных в Тройку при Полномочном Представительстве в Ленинградском военном округе для внесудебного решения с ходатайством: архим. Сергия (Андреева), иеромон. Макария (Клишина), иеродиаконов Владимира (Кожинова) и Алексия (Семенова), «как злостных неисправимых врагов Октябрьской революции, подвергнуть высшей мере социальной защиты — расстрелу»[699].

Новгородские материалы заняли заметное место в так называемом деле группы «Защиты истинного Православия». Они часто упоминаются в общем обвинительном заключении от 22 июня 1930 г., где подчеркивалось, что иосифлянским центром были организованы в Новгородском и Псковском округах «сильные группы монархически настроенного духовенства». К осени арестованные насельники Перекомского монастыря еще находились в Доме заключения Новгорода, лишь иеромон. Гавриил (Владимиров) был сразу после ареста перевезен в Ленинград, где ранее подолгу жил. На допросе он заявил, что в храме «Спаса на Крови» были «сосредоточены все лучшие силы духовенства, которые за чистоту попираемого Православия готовы отдать все свои силы и жизнь… люди испытанные, всегда могущие взять бразды правления и повести угнетаемый русский народ к мирному житию и благополучию»[700].

Среди осужденных 3 августа 1930 г. Коллегией ОГПУ 44 иосифлян были 12 новгородцев: отцов Сергия (Андреева), Макария (Клишина) и Гавриила (Владимирова) приговорили к 10 годам концлагеря, отцов Варсонофия (Кузьмина), Николая (Степанова), Владимира (Кожинова), Алексия (Семенова) и Серафима (Суздальцева) — к 5 годам концлагеря, а мирян В. А. Ведерникова, Н. Н. Ведерникова-Фомина, И. Н. Никитина и В. Н. Никитина-Егорова — к 3 годам высылки в Казахстан. Приговоренных к высылке отправили в Петропавловский округ, а остальных прямо из новгородской тюрьмы — в Соловецкий лагерь особого назначения, куда они прибыли 24 сентября 1930 г.[701]

Кроме шести осужденных, органы ОГПУ в январе 1930 г. задержали и допрашивали еще трех насельников Перекомского монастыря — архим. Анатолия (Александра Николаевича Земляницына), просфорника иеромон. Павла (Петра Осиповича Колбина) и мои. Валентина (Василия Николаевича Кузьмина). Два последних, сославшись на свою малограмотность, заявили, что в церковных течениях не разбираются и ничего показать по делу не могут, в связи с чем их быстро освободили. Архим. Анатолий был освобожден ввиду его преклонного возраста. Избежали привлечения к следствию только два насельника — иеромонахи Митрофан (Коковкин) и Ефрем. Но хотя на свободе осталась почти половина братии — 5 человек из 11, монастырь в 1930 г. перестал существовать. Власти закрыли Богоявленскую церковь и выселили из Братского корпуса оставшихся насельников, которые разошлись по окрестным деревням[702].

Со временем, отбыв срок заключения, начали возвращаться осужденные в августе 1930 г. насельники. Первым из них возобновил активную иосифлянскую деятельность иеродиакон Владимир (Кожинов). Еще в 1929 г. он, приехав на месяц в родную деревню Слудицы Красногвардейского (Гатчинского) района Ленинградской области, создал там истинно-православную общину, в основном, из своих родственников. В сентябре 1930 г., накануне отправления на Соловки, о. Владимир вызвал открыткой в Новгород племянников А. Ф. Кожина и А. В. Поташина, которым наказал соблюдать верность митр. Иосифу. С ноября 1930 по июль 1931 гг. иеродиакон находился в Соловецком лагере, затем до 21 июня 1932 г. — в ссылке в д. Павлово Онежского района Северного края, где занимался плетением корзин и кубарей для рыбной ловли, а в июне 1932 г. был выслан в д. Чигара Борисоглебского района Центрально-Черноземной области. Весь период пребывания в ссылке о. Владимир переписывался с родственниками, а также с послушницей Ольгой из Новгорода и крестьянкой А. А. Быковой из д. Заботье Новгородского уезда, регулярно получая письма и посылки с продуктами.

По месту высылки иеродиакон должен был периодически регистрироваться в органах ОГПУ, но не стал этого делать и 27 сентября 1932 г. бежал в родную деревню, куда приехал 30 сентября. Созданная о. Владимиром община продолжала существовать, ее члены собирались 2–3 раза в неделю по домам, читали священные книги и жития святых. Три родственника иеродиакона: А. Ф. Кожин, А. В. Поташин и В. П. Кондрашов — даже входили в «двадцатку» иосифлянской Петропавловской церкви пос. Вырица. После приезда о. Владимира, поселившегося в доме А. Ф. Кожина, собрания слудицкой общины стали проводиться более открыто и часто, и количество посещавших их выросло до 15–20 человек. Сам иеродиакон на допросе 24 ноября 1932 г. так рассказал о них: «…говорилось, что мы, иосифляне, никаких хлебозаготовок и других налогов платить сов. власти не будем, т. к. сов. власть является сатанинской. После таких собраний я им пел псалмы, тропари и другие церковные песнопения, а иногда и говорил в том же духе, что и мои единомышленники. Собирались мы систематически через день. Мои политические убеждения: законов сов. власти не признаю, т. к. она является незаконной, потому что она против Бога, и добровольно для сов. власти никогда работать не буду. Кроме того, никогда не стоит посылать детей в сов. школы, молиться за сов. власть по тем же причинам и идти в колхозы, т. к. они являются пособниками сов. власти»[703].

Лишь около двух месяцев жил о. Владимир в Слудицах. Осенью 1932 г. органы ОГПУ провели операцию по разгрому церковного актива в пяти расположенных вблизи Ленинграда населенных пунктах, где еще открыто действовали иосифлянские храмы — в г. Детское Село (ныне Пушкин), г. Красное Село, пос. Стрельна, пос. Тайцы и пос. Вырица. Из 32 человек, арестованных по этому делу, семь входили в «разоблаченную» группу Истинно-Православной Церкви в д. Слудицы и пос. Вырица. Первым из них, 5-го октября, был арестован председатель «двадцатки» Петропавловской церкви Н. М. Матвеев, у которого в церковной сторожке ночевали приезжавшие в Вырицу члены приходского совета этого храма из Слудиц. Затем — 23 ноября — агенты ОГПУ схватили крестьян А. Ф. Кожина, А. В. Поташина, В. П. Кондрашова и кустаря Г. К. Власова, 24 ноября — иеродиакона Владимира и 26 ноября — еще одного его племянника — крестьянина Ф. И. Гусева. Их обвинили в агитации за отказ от выполнения хлебозаготовок, вступления в колхоз и уплаты налогов, оказании помощи высланному духовенству и проведении религиозных бесед с верующими с целью вовлечения их в иосифлянское движение[704].

Отца Владимира допрашивали дважды — 24 и 27 ноября. Его показания поражают своей смелостью. Так, в графе «политические убеждения» иеродиакон первый раз написал: «Сов. власть не признаю, потому что она безбожная и молиться за нее не буду, т. к. власть советская — сатанинская», а второй раз: «Сов. власть ненавижу, как власть безбожную и незаконную, Россией должен править Помазанник Божий — Царь». В таком же духе были и все показания батюшки: «К советской власти я отношусь враждебно, как к власти безбожной, которая ведет борьбу с религией, а также и потому, что свергла Царя, который веровал в Бога, при котором религия была в почете. Я считаю себя монархистом и истинно-православным христианином, таким останусь до конца своей жизни» и т. д. На вопрос следователя, кого знает о. Владимир из иосифлян в Красногвардейском районе и в других местах, иеродиакон ответил: «Свою братию не выдам, т. к. не хочу быть Иудой. Знаю, но не скажу»[705].

Другие обвиняемые, жители Слудиц, в своих показаниях единодушно заявили, что советскую власть не признают, считают ее безбожной, незаконной и не намерены подчиняться ее распоряжениям. Н. М. Матвеев также показал, что он по религиозным убеждениям — истинно-православный христианин и с советской властью расходится по вопросу отношения к религии, так как власть загоняет верующих людей в тюрьмы. 28 ноября о. Владимиру объявили, что его следственное дело закончено, а 10 декабря 1932 г. Коллегия ОГПУ приговорила иеродиакона к 10 годам концлагеря, А. Ф. Кожина, В. П. Кондрашова и Г. К. Власова — к такому же сроку, Ф. И. Гусева — к 5 годам концлагеря, а Н. Ф. Матвеева и А. В. Поташина — к 5 годам концлагеря с заменой высылкой в Северный край на 5 лет[706]. Дальнейшая судьба о. Владимира неизвестна, вероятно, он погиб в лагере.

В начале 1930-х гг. продолжались репрессии против иосифлян и в Новгородской епархии. Так, 30 июня 1930 г. был приговорен Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе к 5 годам лагерей настоятель Велебицкой церкви о. Евгений Соболев. В 1930 и в 1932 гг. были разгромлены группы истинно-православных мирян в Теребутицком и Видогощском сельсоветах Новгородского района, а их активные члены по обвинению в контрреволюционной пропаганде против коллективизации и госпоставок отправлены в ссылку. Вместе с иосифлянами д. Видогощь в мае 1932 г. аресту подвергся странствующий истинно-православный проповедник Степан Жирнов, но ввиду недостатка улик через два месяца и семь дней его освободили без суда. Весной 1931 г. были арестованы и по обвинению в проведении антисоветской агитации 18 июня приговорены Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе к 10 годам лагерей проживавшие в Новгороде протоиерей Николай Семеновский и протодиакон Иоанн Предтеченский, а в мае 1933 г. выслана из Новгорода известная иосифлянская монахиня Екатерина (Елена Захаровна Земляницына)[707].

Мать Екатерина была осуждена по делу группы новгородских «непоминающих», возглавляемых епископом Череповецким Макарием (в миру — Николаем Михайловичем Опоцким). После освобождения из Соловецкого лагеря, где Владыка находился в 1927–1929 гг., он, пребывая на покое, поселился в Новгороде. Еп. Макарий негативно относился к Декларации 1927 г., не поминал за богослужением митр. Сергия, но не отделился от него и к иосифлянам не перешел. Епископ возглавил созданное им церковное «Трудовое братство», члены которого образовали две нелегальные общины — мужскую и женскую, в домах на Советской и Средней Конюшенной улицах. Входившие в общины миряне вместе молились, трапезничали, вечером проводили духовные беседы и чтения. Заработанные деньги вносили в общую кассу и их частично тратили на помощь репрессированному духовенству, в частности, ежемесячно высылали 25 рублей ссыльному Новгородскому митрополиту Арсению (Стадницкому).

К братству примкнуло несколько новгородских священников антисергианской ориентации: отцы Алексий Успенский, Михаил Борисов, Владимир Борисов, Михаил Твердынский, Павел Беляев и Александр Ваучский. Они посещали богослужения в церкви свв. Флора и Лавра, где настоятелем был о. А. Успенский и зачастую служил ей. Макарий. 20 апреля 1933 г. органы ОГПУ арестовали по делу «Трудового братства» 22 человека. Они обвинялись в том, что «проводили систематическую контрреволюционную деятельность, используя с этой целью не только молебные сборища в общежитии „Трудового братства“ и амвон церквей, но и отдельные встречи, ведя свою контрреволюционную пропаганду о неизбежном конце Советской власти, о восторжествовании церкви и т. п.» 19 мая 1933 г. Тройка Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе приговорила отцов М. Твердынского, А. Успенского и В. Борисова к 3 годам концлагеря; 11 человек, в том числе ей. Макария, священников П. Беляева, А. Ваучского, М. Борисова и мои. Екатерину, — к 3 годам ссылки; а 8 мирян осудили условно. Почти все из них погибли через несколько лет — в период «большого террора» 1937–1938 гг.[708]

Однако, несмотря на гонения, до 1934 г. в Новгородском районе продолжала существовать целая группа иосифлянских общин, которую, в основном, окормляли бывшие насельники Перекомского монастыря. Центральную роль играл приход Лазаревской церкви в д. Ямок Серговского сельсовета. В этот храм, ближайший к закрытой обители, перешли служить в 1930 г. архим. Анатолий (Александр Николаевич Земляницын) и монах Валентин (Василий Николаевич Кузьмин). Отец Анатолий родился в 1864 г. в погосте Преображенский Кирилловского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика, окончил Кирилловское Духовное училище, принял монашеский постриг, в 1901–1917 гг. служил настоятелем Мало-Кириллова Покровского монастыря в 4 верстах от Новгорода, а в 1918–1930 гг. был насельником Перекомского монастыря. Монах Валентин родился в 1878 г. в д. Грузово Ванской волости

Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1900 г. поступил послушником в Перекомский монастырь, в 1902 г. принял монашеский постриг, до ее закрытия был сторожем Богоявленской церкви, а с 1930 г. — сторожем церкви в с. Ямок.

Инициатором приглашения в Лазаревскую церковь двух монахов, видимо, был уроженец д. Ямок Николай Алексеевич Бревнов (1867 г. рождения), который в 1910–1917 гг. пребывал послушником в Перекомском монастыре, в 1918–1930 гг. работал в нем сторожем, а с 1930 г. служил псаломщиком в Ямковском храме. Когда из Соловецкого лагеря был освобожден иеромон. Варсонофий (Кузьмин), он также 21 июля 1933 г. приехал в д. Ямок и стал служить в Лазаревской церкви. Таким образом, там собрались четыре бывших насельника Перекомского монастыря, окормлявших население пяти деревень Серговского сельсовета: Сергово, Ямок, Завал, Дубровка и Новое Сергово. Во второй половине 1933 г. настоятель Курицкой церкви свящ. Петр Миловский от имени Новгородского Епархиального управления передал отцам Анатолию, Варсонофию и Валентину предложение перейти к митр. Сергию, но все они ответили категорическим отказом. Это предложение обсуждалось и на собрании приходского совета, однако и его члены единодушно остались верны Владыке Иосифу[709].

Еще один бывший насельник Перекомского монастыря — иеромонах Митрофан (Михаил Данилович Коковкин) с 1930 г. служил настоятелем Введенской церкви в с. Хутынь одноименного сельсовета. Он родился в 1869 г. в с. Подгощи Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1911 г. поступил послушником в Перекомский монастырь и после принятия монашеского пострига и рукоположения во иеромонаха служил до 1930 г. в Богоявленской церкви обители. По призыву о. Митрофана, его прихожане в июне 1932 г. оказали массовое сопротивление, не дав снять на переплавку колокола храмов закрытого Варлаамо-Хутынского монастыря. Согласно свидетельским показаниям председателя «двадцатки» церкви с. Хутынь В. Г. Сыртина иеромонах каждую службу поминал «Богохранимую Россию, Царя-батюшку и православных христиан». Отец Митрофан поддерживал связь с другими бывшими насельниками Перекомского монастыря и, в частности, в 1933 г. дважды приезжал в д. Ямок.

Важную роль в церковной жизни Новгородского района в то время играл иосифлянский приход церкви свт. Василия Великого в д. Васильевское Самокражского сельсовета. Настоятелем этого храма служил авторитетный священник Николай Федорович Фиников. Он родился в марте 1890 г. в Новгороде в семье псаломщика, окончил 3 класса Новгородской Духовной семинарии и Владимирское военное училище, с 1913 г. служил псаломщиком, а после начала мировой войны сражался на фронте в чине прапорщика, несколько лет находился в немецком плену и после освобождения, в 1920 г., служил командиром взвода запасного полка Красной армии. В 1926 г. о. Николай был рукоположен во иерея и с тех пор окормлял паству Васильевской церкви. К иосифлянам священник, вероятно, перешел в конце 1928 г. или начале 1929 г., так как в 1929 г. был послан возглавлявшим тогда истинно-православных Новгородского района прот. Николаем Семеновским в Ленинград к Владыке Димитрию для «регистрации как иосифлянина». Кроме архиепископа Гдовского, о. Н. Фиников встречался тогда в северной столице с уроженцем Новгородской губернии протоиереем собора Воскресения Христова Иоанном Никитиным, который говорил ему, что «советская власть долго не продержится».

После ареста весной 1931 г. прот. Н. Семеновского о. Н. Фиников в определенной степени исполнял обязанности руководителя иосифлян в районе. Встречался он и с бывшими насельниками Перекомского монастыря, в частности, осенью 1933 г. к священнику в с. Васильевское приезжал иеромон. Варсонофий. Отец Николай имел большое влияние на население входивших в его приход шести деревень: Хотяж, Васильевское, Сельцо, Большой и Малый Донец, Посад, и до начала 1934 г. в Самокражском сельсовете власти не смогли создать ни одного колхоза. Правда, настоятель еще одной иосифлянской церкви в этом сельсовете — св. Ап. Луки в с. Лукинское — свящ. Василий Якимов, к 1934 г. перешел под окормление митр. Сергия (Страгородского)[710].

5 октября 1933 г. в Новгород неожиданно вернулся прот. Н. Семеновский. Приговоренный в 1931 г. к 10 годам лагерей, он в марте 1933 г. по инвалидности был отправлен в ссылку в Северный край, а 23 сентября вообще оказался освобожден на поруки дочери и зятя, в квартире которых и поселился. Вскоре после возвращения о. Николай восстановил связь с ленинградскими иосифлянами, которых в то время, после многочисленных массовых арестов, возглавлял бывший настоятель Новгородского Софийского собора прот. Александр Советов. Уже в 1933 г. к о. Николаю приезжала из Ленинграда переселившаяся туда «босоножка» монахиня Анна (Матвеева), сказавшая, что о. А. Советов (действительно страдавший тяжелой формой астмы) якобы «выдает себя за больного припадками, поэтому его и не арестуют». Кроме того, прот. Н. Семеновский общался с проживавшей тогда в Новгороде родственницей бывшего настоятеля Перекомского монастыря архим. Сергия — Параскевой Алексеевой, часто ездившей к о. А. Советову в Ленинград. Через нее о. Николай возобновил контакты и с возглавлявшим иосифлян Старо-русского района настоятелем церкви Святого Духа с. Ратча свящ. Александром Корыстынским (с которым лично встречался до 1931 г.). Осенью 1933 г. к о. Н. Семеновскому в Новгород приехал о. Н. Фиников, оказавший своему единомышленнику материальную помощь; на предложение же Епархиального управления перейти под окормление митр. Сергия протоиерей ответил отказом[711].