– Моей сестре Гарриет четырнадцать, она самое романтичное создание на свете. Я не представляю, как скажу ей, что она никогда не сможет выйти замуж по любви, поскольку я не обеспечила ее будущее. И Беатрис…
Рэдклифф поднял руку:
– Достаточно, вы выразили свою мысль более чем отчетливо.
Тяжело дыша, Китти испепелила его взглядом.
– Приношу свои извинения, – сказал он просто. – Такое больше не повторится.
Китти моргнула, растеряв всю свою ярость. Извинений она не ожидала.
– Благодарю, – произнесла она наконец.
Их взгляды скрестились на несколько мгновений.
– Кажется, вы впервые без возражений и споров сделали то, о чем я просила, – неуверенно заметила Китти.
Она не знала, как с ним разговаривать теперь, когда гнет враждебности рассеялся.
– Я единственный из ваших знакомых, кто не бросается немедленно исполнять ваши требования? – с любопытством спросил он.
– Пожалуй, обычно я добиваюсь своего, – допустила она. – Возможно, просто привыкла, поскольку я старшая в семье.
– О да, скорее всего, дело в привычке, – мгновенно согласился он. – Разумеется, никакой связи c железной волей и по-военному жестким планированием.
Китти бросила на него удивленный взгляд, в ее груди зажегся уголек теплого чувства.
– Право, милорд, это прозвучало почти как комплимент.
– Кажется, я теряю хватку, – откликнулся он. – А вас, разумеется, нимало не беспокоят вопросы морали, что, как я предполагаю, в значительной мере способствует самопожертвованию.
– Да, разумеется, – с улыбкой согласилась она.
Он не пытался уколоть, серые глаза смотрели с юмором, и она обнаружила, что счастлива принять поддразнивания. Над ней уже довольно давно никто не подтрунивал… Не так уж неприятно.
– Могу я сопроводить вас к буфету в доказательство искренности своих извинений? – спросил Рэдклифф, приглашающе подставляя локоть.
Китти едва не взяла его под руку – безотчетно, не колеблясь, словно такое происходило в сотый раз, а не в первый, – но остановила себя. У нее есть дела, требующие внимания, и время она должна проводить только с потенциальными женихами.