Адвокатесса матери погибшего ребёнка (что-то у меня в последнее время с адвокатами перебор!), которая вела переговоры, назначила послеобеденное время. Можно было собраться с мыслями и сделать личные дела. Выбрав минутку, когда соседки гурьбой отправились на очередной перекур, Лариса набрала оставленный Аллой номер. Трубку снял Нагорнов:

– О, Ларочка, рад, очень рад! – сладко зашкворчал в трубку Стас, будто и не он три недели назад волком смотрел на Ларису, разлучающую его с Ниловой.

– Случилось что-то, Станислав Янович?

– Случилось, ещё как случилось! У меня, видишь ли, небольшой юбилей. Вчера пропивали мальчонку шестидесяти годков на кафедре, а сегодня мы с Аллой Аркадьевной по-семейному хотим посидеть в нашем кабачке. Николай будет, вот и тебя я хотел бы видеть. Как, сможешь подойти часам к восьми?

Положа руку на сердце, Лариса не испытывала горячего желания тратить вечер на ресторан. Шум-гам, дым коромыслом, нетрезвые разговоры, неважнецкая еда… После вечера с Деповым не улыбалась и перспектива встречи с Никником. Но с Нагорновым связывали давние дружеские отношения, проигнорировать такой солидный повод и уклониться от приглашения, сделанного лично светилом медицины, она не могла. Изобразив несказанную радость от выпавшей чести, пообещала быть к назначенному сроку. Теперь после непростой встречи придётся шататься по магазинам в поисках подарка, потом лететь домой, переодеваться, чистить пёрышки…

Встреча и в самом деле оказалась крайне тяжёлой. Войдя в довольно просторное помещение адвокатского бюро, расположенного в самом центре города, Лариса сразу наткнулась на раздражённый взгляд вызывающе одетой и густо накрашенной дамы сильно «за». В уголке скромным воробышком притулилась светловолосая моложавая женщина с поникшим лицом. Накрашенная, не представившись и не предложив корреспонденту присесть, с места в карьер начала выкрикивать неожиданные для Ларисы обвинения и угрозы.

– Как вы смели публиковать этот пасквиль без нашего разрешения?!! – яростно трясла она январским номером «Вечернего обозрения». – Это возмутительное нарушение закона!!! Да за такие дела следует гнать из журналистики поганой метлой!!! Да-да!!! И мы добьёмся, чтобы вас выгнали из газеты, и вообще наложили запрет на профессию!!! Мы подаём в суд на ваш мерзкий еженедельник и на вас лично!!! И сомневаюсь, что у вас хватит средств, чтобы возместить нам такой огромный моральный ущерб!!! Мы намерены…

– Погодите, Элла!.. – Поникшая пичужка поднялась и подошла почти вплотную к Ларисе, вглядываясь в её лицо. Спросила едва слышно:– Лариса Петровна, как же так получилось, что вы, готовя публикацию, не нашли нужным даже позвонить мне?

– Галя, да о чём с ней говорить!!! – опять встряла вошедшая в раж адвокатесса. – Им, ведь, писакам этим, лишь бы кукарекнуть, а что там с людьми будет – наплевать!!! Я этот народ знаю, повидала!!! Ни совести в них, ни стыда!!! Только знай бегают по городу да вынюхивают, где каким говнецом гуще пахнет!!!

Эти откровенно грубые выпадв зацепили Ларису. Она вспыхнула и приготовилась было парировать, но тут же остыла. Представила, что в таком тоне ведёт дела Александр Павлович Депов – и едва не прыснула. Да и поняла, что не эта особа здесь главная, с визгливой защитницей не стоит даже начинать разговора. Судя по выплеснутым обвинениям, та не слишком-то разбиралась в законодательстве о СМИ, и в правах-обязанностях медийных персон. Ей не важно было докопаться до сути побуждений, руководивших корреспондентом Лебедевой. Экзальтирванная дама просто заведомо была настроена на грызню, на громкую показательную драчку. Пусть-де заказчица удостоверится, что нанятая помощница хлеб её ест не зря, и готова встрясть ради неё в любой скандал. На судебных и досудебных разбирательствах, касающихся выступлений «Обоза», Ларисе приходилось наблюдать подобные сцены, в которых ни на йоту не было конструктива. Поэтому ни оправдываться, ни отвечать на выпады адвокатессы она не собиралась. Спокойно и выразительно повернувшись спиной к беснующейся тётке, она весь дальнейший разговор вела только с её подзащитной.

– Галина Владимировна, позвольте объяснить. Если, конечно, от моих объяснений вам хотя бы чуточку станет легче, – тихо, почти шёпотом вторя матери, произнесла Лариса. – Я несколько дней не сдавала редактору свою рукопись, всё размышляла, показывать вам, или нет. Ведь речь-то в ней идёт о спортивном мероприятии, а не о самом убийстве, хотя без упоминания о нём тоже невозможно было. Да и фактуру мне предоставил тренер. Если бы это сделали вы, или кто-то из членов семьи – тогда речи нет, текст считала бы обязательно.

–Ага, показала бы она!!! – завякали из-за спины.– Где это вы видели газетчика, который кому-то что-то там показывал? Они же все гениальные, все сами себе велосипеды, носятся со своими паршивыми статейками, как с писаной торбой!!!

– Элла, я, кажется, уже просила вас повременить с высказываниями! – неожиданно твёрдо осадила защитницу Галина. – Продолжайте, Лариса Петровна.

– Собственно, я всё и сказала. Да, не посчитала возможным лишний раз напоминать вам о…– Лариса замялась, подыскивая более мягкий оборот – о том страшном событии. Честно:– жалко было.

Галина опять пристально, как бы изучающе, взглянула в глаза Лебедевой. Лариса выдержала этот больной взгляд. В сознании вдруг со страшной ясностью предстала картина: её Сашка лежит в полной крови ванне с затянутым на горле шнуром от утюга. Она непроизвольно затрясла головой, отгоняя видение, и по щекам покатились крупные горячие слёзы. Нет, нет, невозможно!

Стараясь спрятать эти предательские свидетельства слабости, Лариса, как цыплёнок, попыталась отвернуть голову куда-то вбок. Но Галина всё же заметила её неловкий жест.

– У вас дети есть?

– Да, сын, тоже без отца растёт.