Когда в киоске прозвучал выстрел и раздались вопли, Анатолий Гаврилов пришёл в себя. Увидел брызги крови на витринах и прилавке, лежащую в кровавой луже голову одного из незваных визитёров. Над ним склонилось бледное лицо сына с трясущимися губами:
– Пап, я, кажется, его убил…
Отец с трудом поднялся, пощупал пульс раненого. Толчки еле прослушивались. С минуту он стоял, соображая, что и как следует делать, потом по-командирски отчеканил:
– Бери пистолет, как следует протирай его и давай мне. Запомни: пистолет мой, ты его никогда не видел, тем более в руках не держал. Я знаю, что сказать ментам про ствол. Понял?
Потом беги в автомат – знаешь, где здесь телефон-автомат? Вызывай неотложку. Говори, что случайно зашёл к отцу, а тут огнестрел.
Потом звони в милицию. Объясняй, что ничего и никого не знаешь, кроме отца. Кто и в кого стрелял – не видел. Тебя в момент выстрела вообще здесь не было. Только на подходе слышал хлопок и заметил какого-то выскочившего из вашего киоска чела. Какой из себя – в темноте не разобрал. Всем и всегда, матери в первую очередь, говори то же самое. И Богу молись, чтобы этот (Гаврилов кивнул на неподвижное тело) выжил.
Налётчик не дотянул и до хирургического отделения. Несерьёзная с виду газовая игрушка, при выстреле в упор разворотила нападавшему череп.
В тот момент потрясённый Женька сопротивляться не мог, на вопросы милицейских и приехавших следователей вяло мямлил то, что велел Анатолий Николаевич. Отца тут же арестовали и увезли в СИЗО, а его отпустили домой под подписку о невыезде.
Узнав о трагедии, Анна Сергеевна только и обронила:
– Хоть раз в жизни Толя сделал всё как положено.
Об арестованном муже почти перестала говорить: всеми силами старалась, чтобы в её окружении быстрее забыли о постигшей семью «неприятности». Не было ни крутых адвокатов, ни скорбных стояний под окнами изолятора. Хотя передачи отправляла исправно.
Бригадники убитого постарались, чтобы Гаврилова упекли аж на 10 лет. Факт самообороны во внимание принят не был – некому было его подтвердить. Убежавший рэкитир по понятным причинам контактов с правоохранителями сторонился, а вскоре и сам сгинул в очередных кровавых разборках. Но это не помешало братве записать Жеку в свой чёрный список. В день, когда хоронили бандита, коопреатора предупредили, что должок за потерю боевика с него стрясут сполна.
Анна Венецкая приняла приговор, как неизбежность. Главное – сын не пострадал, миновала-таки дитятко тюрьма.
Какие черти жарили душу самого Жеки, известно ему одному. Но из бизнеса он не ушёл. Наоборот, кооператив всё резвее катил в гору. Уловил ли удачливый коммерсант в случившемся звоночек свыше – Бог весть…
– Вот такие скелеты хранятся в шкафу у твоих вчерашних визави. – Александр Павлович осторожно, чтобы не потревожить Ларису, потянулся к бокалу с бордовым аликанте. После долгого монолога в горле у него пересохло. – Лорик, ты меня слышишь?
Уютным тигрёнком припавшая к нему женщина не шевелилась, глядя куда-то в пространство. Пушистые, ещё не до конца просохшие медные прядки щекотали ему шею, маленькие ладони поглаживали плечо. Желание новой близости колыхнулось в нём горячей волной, но Депов заставил себя сдержаться. Она же предупреждала: не нужно гнать лошадей. Не то получится: торопыжка был голодный… Острота первых бурных минут любви ушла, оставив взамен умиротворяющую радость.
До того, как Депову прийти, Лариса переделала массу дел. Часа два бесцельно шаталась в редакции, повествуя коллегам о происшествии с сыном. Потом заскочила на рынок за свежим мясом и фруктами, навела порядок в квартире и соорудила ужин, вполне подходящий для молодого гостя с отменным аппетитом. Даже голову сполоснула. В духовке томилось мясо по-французски, тонкий аромат парфюма от NINA RICI смешивался с умопомрачительными запахами маринованных опят, фирменного маминого соуса бешамель и коричных сухариков. Хозяйка в сексуально открытых лодочках и моднейшей футболке с вышитыми латинскими символами постаралась не ударить в грязь лицом. А то всё встречает именитого адвоката в затрапезе…
К её удивлению, на этот раз Александр Павлович отступил от своего привычного изысканно-делового дресс-кода и явился в демократичной вишнёвой толстовке. Протянул большую белую розу на длинном шипастом стебле и красивую бутылку заграничного вина.
Решил, видно, не смущать меня, замарашку, своими рафинадными манжетами и солитёрами на галстуке, – Лариса, хотя и была взволнована, не удержалась от критической оценки. Что за натура такая! Надо бы поработать над собой…
Вслух же благосклонно поблагодарила и даже вежливо поцеловала гостя в гладкую благоухающую щёку. Депов подался было к ней, но она отстранилась, кивнув на перепачканные руки. Сперва ужин, остальное – потом.