Воспользовавшись производственной паузой, Лариса отправилась наверх посекретничать с любезной её душе Аллочкой – соратницы по отделу уверили, что в начале дня видели её в редакции. Новости последних дней так и распирали, Ларисе было просто необходимо открыть их Ниловой. Особенно важно дать отчёт о рандеву с адвокатом. Правда, озвучивать Ниловой подробности визита матрон она не собиралась. Из редакционных в эту тему можно было бы посвятить разве что Сокольского, да нет больше такого имечка в списке сотрудников «Обоза»…
К большому разочарованию Ларисы, комнатка главной по культуре оказалась на замке. Вопрос прояснила секретарша Ниночка:
– Алла Аркадьевна только что отбыла на пресс-конференцию в шут её разберёт какую библиотеку. Похоже, с концами.
Облом, и как не вовремя…
– Но она очень просила Ларису Петровну связаться вот по этому телефончику – Ниночка, понимающе-хитренько прищурилась, протягивая клочок бумажки с Алкиными каракулями. Пока Лариса соображала, где подальше от любопытных ушей сделать звонок, из бывшего Андрюхиного кабинета ошпаренным бесом выпрыгнул Ниткин – глянуть, что за народ трётся в приёмной. Ниночка, недовольно отвернувшись, процедила себе под нос:
– Не сидится ему! На каждый бряк вылезает, до всех-то есть дело…
Владимир Натанович между тем по-хозяйски оглядел Ларису с ног до головы:
– А, это ты, Лебедева… Как успехи в рекламе?
– Спасибо, вашими молитвами лучше и придумать трудно! А вы как? Новое кресло не жмёт? – обнажила жало Лариса.
– Ну,.. ты это… полегче… – забормотал Ниткин, не отличающийся ни быстротой реакции, ни острословием.
– Да ладно, это я так, для вежливости. Чтобы начальство тонуса не теряло!
Лариса уже собралась гордо прошествовать мимо мятого запашистого зама, как вдруг притормозила: в голову пришла благодатная мысль.
– Володя, вот такое дело – заговорила она елейным тоном, – Меня так быстро сдали Ольге Ивановне, что я не успела закончить кое-какие дела. А тут попросили о встрече фигуранты одной недавней публикации – что-то им там понадобилось. Ещё дней десять назад звонили, но, сам знаешь, не до того было. Теперь вот, пока мне никто никаких заданий не придумал, хочу съездить к ним. Сегодня как раз окошко образовалось. Ты как – возражать не будешь?
Ниткин, изобразив напряжённый мыслительный процесс, наморщил лобик, засунул руки поглубже в карманы брюк, поставил торчком плечики, и стал похожим на лугового кузнечика. Это была его любимая всем хорошо известная поза. Постояв так с минуту, подобно кузнечику же проскрипел:
– Хорошо, езжай. Но давай от своих прежних дел отходи, чтобы новой-то работе не мешали. В рекламе знаешь какая загрузка? Не продохнуть!
Да вижу я, как там не продохнуть, третий день ни единого задания – фыркнула Лариса, но вслух, подыграла Ниткину, усердно кивая головой: мол, всенепременно сделаю всё, как он – сам первый зам! – велит.
Публикация, по следам которой Лебедева собралась ехать, была из тех, что в клочья рвут душу. В конце января ей позвонила милиционерша из правобережного райотдела. С ней когда-то готовили материал о работе с несовершеннолетними, и с тех пор поддерживали деловые контакты. Сказала, что знакомый детский тренер ищет выходы на прессу – осветить какой-то там мемориальный турнир. Лариса созвонилась с тренером, а когда узнала, что это за соревнования, помчалась в спортшколу во все лопатки.
Да и было с чего! Тренер сообщал, что детские ринги посвящены памяти его юного воспитанника, год назад погибшего от рук малолетних ублюдков. Подросток этот был из приезжих, небольшого росточка, по-детски ещё слабосильный, и его сразу начала прессовать местная шантрапа. Но поддаваться хулиганью он не собирался – не так был воспитан. Рос без мужского плеча с тихой замотанной работой мамой, и давно привык рассчитывать только на себя. Вот и пришёл в секцию, чтобы подтянуть физику и научиться обороняться.
– И научился бы, стал бы толковым спортсменом, в чемпионы бы вышел! Была в нём какая-то особая жилка – азарт, что ли, кураж, настырность. Я таких сразу вижу, многих парнишек через свои руки пропустил,– с не потухшей болью рассказывал тренер. За его спиной на самом видном месте спортзала висел портрет сероглазого подростка, почти ребёнка, бережно прижимающего к себе боксёрские перчатки. – Но, может, лучше бы всего этого и не было, тогда жил бы наш пацанчик…
Непокорный хиляк, возомнивший, будто выученными приёмчиками может отбиться от хозяев микрорайона, вызывал в них такую злобу, что однажды четверо из них пришли к мальчишке домой – проучить. Против четверых не смог бы выстоять и взрослый. Юного боксёра повалили и долго изощрённо глумились над ним. Но маленький спортсмен сопротивлялся упорно и неистово до последней своей минуты. У оперов, всякие виды видавших, волосы встали дыбом при виде того, как по-звериному расправились упыри с неподатливым человечком. Недаром меткий на прозвища народ окрестил убийц сатанистами.