Оставались военный комиссар, поднявшийся на отмазке щеглов от службы, новый русский из тех, кто ухайдакивал город самопальной водкой, да первый зам покойного Златковского, ещё при советах отсидевший по «экономической» статье.
За этих и взялись.
Следователей только что не пинками подгоняли к экстренным действиям. Поэтому уже через сутки из тройки подозреваемых железно остался один Григорий Охрипенко, тот самый побывавший в тюрьме заместитель. Его задержали в аэропорту при отбытии с семьёй на трёхдневный отдых.
Взятые в оборот глухослепые охранники разговорились быстро. Хотя их глаза и уши отвёл от шефа, видимо, нечистый, кое-что они всё же заметили. Подъезжала к пляжу какая-то иномарка, темная и, по-всему, дорогая. Толклась поодаль и недолго. Музыка в ней гремела на всю ивановскую. Служивые дурного не заподозрили, веселятся отпрыски богатеев – решили.
Проверили машину Охрипенко. Следов выстрелов нет, брелок присутствует. Да и отпечатки протекторов у пляжа совсем другие. Отпускать пришлось человека. А начальство не унимается: чуем, говорят, что тип этот имеет к Златковскому прямое касательство. Ройте и ищете. И найдёте. Чуем – найдёте.
– Что я тебе говорил? Вот оно, началось! Сезон охоты на депутатов открыт! -невесело пошутил Сокольский, когда Лебедева заскочила к нему с последними новостями. Лариса втайне надеялась, что теперь, когда Ниткина ушли, Андрей Романович согласится вернуться в газету.
Зря мечтала. Романыч проявил полное равнодушие к буче в «Обозе», о возвращении и слышать не желал. Его искренне задевала только смерть Ивонина. Во время прощания с Лёней был до того сумрачен, что Лариса не решилась даже приблизиться. А на поминки и вовсе не пошёл – не свадьба, чтобы жрать-пить!
– Почему на депутатов? Златковский ведь директор завода, да ещё какого!
Сокольский опять усмехнулся:
– Значит, попутно и на директоров. Кого назначили в душегубы – не знаешь?
Лариса знала. В обед она отпотчевала чаями Лёху Вершкова. Прокурор зазвал в гости сам – видимо, «секретутка» Горланов снял с него свой прессинг. Он и рассказал о деле Златковского. Следователи – вершковские выученики – доложили, что им дана установка свалить вину на Охрипенко. Кровь из носу. Носы уже измочалены, а толку пока мало, не за что уцепить заместителя убитого директора. Может, бывший шеф что присоветует?
А что шеф? Будь он на прежней своей должности, первым делом прошерстил бы связи покойных и здравствующих фигурантов с криминалитетом. Без этой почётной ныне прослойки каша такого масштаба не заваривается. Ещё потихоньку проверил бы подноготную городской верхушки – что-то больно подозрительно она возбудилась. Глядишь, какая-нибудь золотая рыбка и попалась бы.
Но так сделал бы корифей сыска Алексей Вершков. А как поступят молодые?..
Лариса же ему понадобилась вот для чего. Григорий Охрипенко – калач тёртый, тюремной баланды выхлебал вдосталь. После вызова в прокуратуру он быстро обложился адвокатами и настроил должным образом подчинённых. В частности, велел присным из «Пластик»-холдинга немедленно разворачивать в СМИ кампанию по освещению хода следствия. Читай – по защите доброго имени Златковского, а в особенности его, Григория Николаевича. Нанятые защитники попросили Вершкова отрекомендовать зауральские ТВ-каналы и газеты, а тот вспомнил о своей давней знакомой Ларе Петровне.
И Ларису без неё женили на очередном громком расследовании. Как ни втолковывала она адвокатессе «Пластика», что трудится нынче в рекламе, та осталась непробиваемой. Всё решим, в долгу не останемся – успокаивала, только знай пишите!
Выслушав это, Романыч изрёк:
– Сколько волка ни корми… Знаешь такую пословицу? Не про тебя ли она, подруга? Опять норовишь сунуть башку в чью-то пасть? Только на этот раз волки не в пример крупнее и свирепее, клыки у них куда острее. Чтобы не попасть к ним на обед, научись по крайней мере не нарываться. Теперь в «Обозе» за тебя вступиться некому!
Заладили опять да снова! Того гляди Депов с предостережениями прибежит, Колька начнёт страдальчески взывать к внутреннему голосу! Что мне теперь – и не жить?! Писать статьи, в том числе и заказные, – моя работа, за неё мне деньги платят. А о чём писать, нынче выбирать не приходится, хотя про балет, как Аллочка, было бы спокойнее!
Лариса настраивала себя на новую встречу с ужасным.
– Иди-иди сюда, Лебедева! – затренькал цветочный закуток, как только Лариса переступила порог рекламы. Сбросив на стул курточку, она заглянула к начальнице. – Чем жива прокуратура?