Компашка понимала, что похвальбу Натаныча нужно делить на три. Но уж что-то больно уверенно врал он про посулы Курилова…
– Квартира – это хорошо; ещё лучше – две! – перебил Ниткинские враки Толстоганов. – А где Курилов-то эту квартиру возьмёт? Свою, что ли, отдаст? На редакцию в этом году одно жилье полагается, Лёне Ивонину.
– Да кто такой Лёня, чтобы ему раньше первого зама квартиру выкатывать? – хмельно оттопыривал слюнявую губу Ниткин. – Больше ждал, так и ещё подождёт. Я вам точно говорю: мне первому квартира обещана!
На следующее утро ни Васечка, ни Володька уже не помнили, что обсуждалось под двадцатую рюмашку. Но у протрезвевшей Таньки память оказалась надёжнее. И в неё крепко въелись слова о том, что уже обмытое Лёнино новоселье откладывается. Вместо него будут праздновать Натаныча. Два дня Смешляева ходила в тихих слезах, оплакивая невезучесть Ивонина. Потом не выдержала и выложила версталю всё как есть.
Принесённую на Танькином хвосте новость Леонид вначале принял за очередной её заход: на его редакционном веку от забулдыжки Смешляевой исходило немало разных небылиц. Но её слова беззастенчиво подтвердил и сам Ниткин, оговорившись, правда, что квартира обещана не ранее, чем в середине лета. И всё же Ивонин больше недели не верил своему горю, не принимал такой жестокой правды, и крепился всеми силами. А нынче, не выдержав, упал со стула в верстальной без чувств.
В то время, когда Лебедева с Гришиной обсуждали стратегию их будущей работы, вся редакция высыпала на крыльцо проводить карету скорой помощи. В реанимацию везли одного из старейших членов журналистского клана города. У нестарого ещё Леонида Ивонина диагностировали обширный инфаркт, жизнь его повисла на тоненькой ниточке.
Расстроенная, но по обыкновению прекрасная Аллочка, заглянув в верстальную, помогла привести Смешляеву в чувство. Лариса побрела в рекламный закуток, глотая злые слёзы. Ну погоди, Ниткин! Получишь ты своё! Подавишься ещё и квартирой этой, и должностью, и властью, к которой рвёшься, ступая по людским головам! Сколь верёвочке ни виться!..
Первый день на новом рабочем месте, хорошо начатый, был безвозвратно испорчен.
Чтобы не травить душу, перетирая по редакции обстоятельства Лёниной болезни, Лебедева напросилась на встречу с прокурорскими: в кои-то веки Вершков был на месте. Выходя из кабинета, она едва не сбила с ног посетителя, которого могла ожидать меньше всего. Путь ей загораживал Александр Депов. Желтоватая бледность, запавшие серые глаза и двухдневная щетина говорили, что в последнее время жизнь его не была безоблачной. Но Лариса по-женски отметила, что этакий антураж сделал обычный чересчур рафинированный облик Александра Павловича куда более выразительным. Рекламные девочки аж рты раскрыли при виде авантажного мужчины. Лариса хмыкнула: его бы с Ниловой связать одной упряжкой! Вот стоматологам была бы работа выпавшие челюсти вставлять…
– Рабочий телефон ваш, Лариса Петровна, с утра молчит, – произнёс Депов глуховатым голосом. – Вот и пришёл, не предупредив. Или опять не вовремя?
– А я теперь здесь, на другом номере… Извините уж.
В глазах адвоката стояла боль вопросов – что? кто? почему? Но Лариса и не думала отчитываться, говорила с ним без смущения, хотя и без вызова или издёвки – просто и даже ласково. Человек вон бросил все дела, чтобы с нею повидаться, беспокоился…
Оказалось, Саша привёз отремонтированный велосипед (теперь на самом деле), и хотел передать его мальчику. Быть может, они с Ларисой Петровной съездят к сыну?
Ларисе стало стыдно. За полторы недели, промелькнувшие после знакомства с Колькой, она навещала маму с Сашкой только дважды, да и то торопливо, сумбурно, без манерно накрытого чайного стола и долгих посиделок. Про велосипед и вовсе забыла. Надо исправляться. Конечно же она поедет, и даже, если Саша желает, познакомит его с матерью.
Про знакомство она брякнула в уверенности, что адвокат откажется. Родителям ведь представляют женихов или невест. Но Александр Павлович просиял, привычно засуетился с презентами «к чаю». Ларисе стало смешно и жаль его. Она с грустью смотрела на бывшего любовника и думала: словно мороженого объелась. И сладко, и тошнит. Не то что Колька – жадный глоток крепкого кофе с перчинкой.
– Саша, ничего не нужно, мама не мне чета, у неё всегда блины да пироги наготове. Я позвоню, что приеду, и всё будет в лучшем виде. Но только прямо сейчас не могу – нужно быть в прокуратуре.
– Подвезти? – тут же предложил Депов; видно, он не терял надежды на восстановление отношений со своим медноволосым тигрёнком.
Машина тихо шуршала по отмытому апрелем асфальту. Если бы не Ивонин, солнечный денёк с ароматами набухших тополиных почек казался бы прекрасным. Но на душе у Ларисы кошки скребли, поэтому дорогой она сидела молча, только участливо спросила:
– Что-то выглядишь усталым?
– Работа навалилась. Почти не спал две ночи. На послезавтра назначены слушания по Кроту.