— Стой! Руки вверх!

От неожиданности Ноха вздрогнул и шагнул в сторону.

— Стой! Стрелять буду!

На шум подбежали трое рабочих. Самарбай обыскал Ноху. Изъял у него нож и приказал следовать к конторе бригадира…

Этим же утром Шайгельдинов и Самарбай Темирбеков выехали в село Тургень, лежащее на единственной в этих местах дороге, ведущей в пограничные районы. На восточной окраине села они организовали проверку путевок у шоферов, следили за проезжающими на гужевом транспорте, особенно за верховыми. Такой же наряд направился в Евгеньево-Маловодное для перекрытия Кульджинского тракта. Третья группа расположилась западнее Иссыка…

На исходе второй ночи Самарбай, стоявший на вахте у шлагбаума, сначала услышал отдаленный лай собак и торопливый конский топот, а вскоре при свете склоняющейся к закату луны увидел группу верховых. Он не знал тех, кого хотел увидеть Шайгельдинов, и громко постучал в окно дома дорожного мастера, где тот отдыхал.

Шайгельдинов вскочил, схватил со скамейки полушубок, служивший ему матрацем, шапку, лежавшую рядом на столе, и бросился к двери. Годы военной службы, фронт воспитали в нем постоянную готовность к действию.

— Вон трое, может, это они? — ни о чем больше не говоря, выдохнул Самарбай.

— Тише, — схватив Самарбая за рукав полушубка, сказал вполголоса, но строго Шайгельдинов. — Давай сюда, за забор.

В глубине села тявкали, уже нехотя, собаки. Запели третьи петухи. Затаив дыхание, Шайгельдинов и Самарбай смотрели на дорогу. Вскоре отчетливо стали видны три всадника.

— Они, кажется, — еле слышно прошептал Шайгельдинов. — Ну да, они. Вороной — это же конь Айдарова, серый — Кенжегалиева, а этот гнедой с белой грудью — Кадырбекова.

Между тем всадники миновали шлагбаум и, не останавливаясь на краю села, стали спускаться с высокого левого берега в каньон горной реки Тургень. Там, у самой воды, спешились, стали поить лошадей. Поручив Самарбаю наблюдение за беглецами, Шайгельдинов опрометью бросился к центру села, в сельсовет. Но звонить не пришлось: Галиев сам подъехал сюда на «газике». Прямо с порога сообщил:

— Приехали и остановились у реки Айдаров, Кадырбеков и Кенжегалиев? Сам уже знаю.

— От кого?

— Жапек Юсупов прибежал поздним вечером. Рассказал, что у Орхи в эти дни, после ареста брата, побывало много перебежчиков и все выражали свое сочувствие ему и их отцу. Юсупов слышал слова: «Не могу, — говорит, — оставить здесь брата одного. А вы, — сказал он Кенжегалиеву, — езжайте. Думаю, вам удастся прорваться».

— Это было позавчера, — продолжал после короткой паузы Галиев, — а вчера вечером Жапек узнал, что Кенжегалиев и Айдаров решили уехать этой ночью.

— Что же делать. Задержать их?

— На каком основании? Вольному воля, — ответил Галиев. — Они скажут: «А мы хотим купить трех баранов». И мы, грубо говоря, сядем в лужу. Нет, тут надо набраться терпения и проследить.

…Когда лучи восходящего солнца позолотили макушки гор, всадники подъехали к ущелью и, не останавливаясь, скрылись за первым поворотом.

— С середины тургеньского ущелья дорога переходит в тропу и идет до самого Тау-Чилика и далее на Бартогай, местами поднимаясь на три тысячи и более метров, — заметил Галиев.