Куспангалиев с Николаевым прожили у подножия Хан-Тенгри еще несколько дней. Занимались, в основном, уже другими делами. Но уже накануне отъезда майор снова заговорил о рассказе Торгын.

— Все же для дела важно знать, что говорил сам Саурбеков о причинах появления в Советском Союзе. Как-то и чем-то он ведь объяснял это? Ну, скажем, своему тестю Мурату Валиеву, а возможно, и другим людям. Как вы думаете? — обратился он к Николаеву и Каунышбаеву.

— Несомненно, разговор об этом между Саурбековым и Муратом Валиевым был, — согласился Каунышбаев.

— Когда колхоз будет сдавать заготовительным органам скот?

— Когда скажем, тогда и будет. Проверку сохранности скота я провел, спасибо, ваш приезд помог, — проговорил Каунышбаев с улыбкой.

— В таком случае условимся, — сказал майор, — что вы все же проведете беседу с Муратом Валиевым на базе заготскота в день, когда он пригонит туда для сдачи лошадей и другой скот. Ведь большая часть лошадей находится в колхозе на его ответственности и, надо полагать, руководители колхоза именно ему поручат это дело.

Куспангалиев и Николаев уехали в соседний пограничный район, а когда вернулись в Алма-Ату, записка капитана Каунышбаева уже была в управлении. Новые материалы помогли утвердиться в правдивости рассказа Торгын. Но окончательное решение по этой версии можно было принять только после допроса свидетелей, знавших Саурбекова за кордоном.

Выполняя указания майора, Галиев и Шайгельдинов, при повседневной помощи работников отделения Николаева, следователей, настойчиво занимались проверкой как Саурбекова, так и Орхи Базыбекова. Определился круг антисоветских связей Орхи Базыбекова, он замкнулся на Саурбекове. Собранные за это время материалы, изложенные в показаниях тринадцати перебежчиков и местных жителей, существенно дополняли ранее добытые улики, они значительно расширили представления о братьях Базыбековых, их зяте и Саурбекове, особенно о самом Орхе. Были установлены его спекулянтские связи, вместе с тем выявились факты посещения Орхой ряда крупных промышленных предприятий. В каждом из них он вел переговоры об устройстве на работу и под этим прикрытием пытался заполучить сведения о характере производства. Дважды побывал на железнодорожной станции Алма-Ата первая, где проявлял интерес к каждому товарному поезду, «продежурил» по 24 часа.

После возвращения в Алма-Ату Куспангалиева и Николаева события первой же ночи решительно нарушили запланированный дальнейший сбор доказательств. Утром в кабинет Галиева пулей влетел Шайгельдинов и возбужденной скороговоркой рассказал, что только что видел входившего в парадный подъезд под конвоем офицера милиции Ноху Базыбекова. Вслед за ним два дюжих милиционера стали сгружать с подводы запачканные кровью тяжелые мешки с мясом. Оказывается, по сигналу работников совхоза оперативная группа милиции, идя по следу, накрыла Ноху Базыбекова за разделкой туши украденного на первом участке трехгодовалого бычка.

Увы, этот арест мог помешать дальнейшей работе чекистов по выявлению враждебной деятельности Орхи и его сообщников.

— Да, если они пожаловали к нам не с добрыми намерениями, — резюмировал Галиев, — то, несомненно, насторожатся и могут пойти на крайние меры, скажем, сбежать обратно в Синцьзян.

К вечеру этого же дня Куспангалиев приехал в Иссык, ознакомился с материалами дознания по факту хищения быка Нохой Базыбековым и направился к прокурору, с которым согласовал дальнейшее следствие по этому делу органами МГБ. В заключение сказал:

— Утром этапируйте арестованного в Алма-Ату.

И тут в коридоре раздался топот. Распахнулась дверь, и в кабинет ввалился дежурный. Обращаясь к Галиеву, он выдохнул:

— ЧП, товарищ начальник! Побег.

— Кто бежал? — громко спросил оторопевший Галиев.

— Не знаю.

Галиев опрометью бросился из кабинета.

…Выломанный вместе с решеткой и рамой оконный косяк лежал на земле. Галиев заглянул в оконный проем, зиявший темной дырой, и, не увидев там никого, вдруг осознал, что именно в эту камеру велел посадить Ноху Базыбекова…

Оперуполномоченный Самарбай Темирбеков, выполняя команду майора, бегом вывел из конюшни своего коня, вскочил на него и галопом поскакал к месту жительства Базыбековых. Оставив лошадь за несколько домов и стараясь не шуметь, быстро прошел к дому Нохи и спрятался в коровнике. Вскоре послышались шаги. Еще немного времени — и Самарбай увидел человека, угадал в нем Ноху. Он проводил его настороженным взглядом, услышал стук в дверь и осторожный звук отпираемого замка. В окне появился слабый свет и тут же потух. Прошло не больше десяти минут, из дома вышел Ноха, переодетый в полушубок и сапоги, и в нерешительности остановился. Выскочив из-за угла с наставленным на Ноху пистолетом, Темирбеков крикнул: