— Клемент Корк… — задумчиво повторил маркиз. — Клемент Корк… А не вы ли тот пират, который столь успешно преследует мои корабли?

— Он и есть!

— И что же? Вы пришли поблагодарить меня за то, что я до сих пор не отправил вас на виселицу? — Балетти развлекался, его сильно заинтриговала неуместная выходка капитана.

— Что ж, в некотором роде, сударь, так оно и есть!

Уверенным движением, демонстрируя незаурядную при кажущейся сухощавости силу, он переставил тяжелое кресло. На самом деле Корк весь состоял из мускулов, был гибок, как пантера, и обладал чрезвычайно приятной внешностью. Балетти легко представлял себе волнение чувств прекрасных венецианок из всех слоев общества при виде такого соблазнительного экземпляра мужской породы.

— Слушаю вас, господин Корк, — произнес хозяин дома, дождавшись, пока гость устроится поудобнее напротив него.

— Вы заставили меня уважать вас. Даже не совсем так. Вы возбудили к себе одновременно и почтение, и любопытство. Мне захотелось понять, что таится за величием вашей души, возвышенностью чувств, что подвигало вас на такие благородные, великодушные поступки. Я был убежден: тут наверняка не обошлось без чего-то весьма сомнительного. Ну например: дело в том, что вы занимаетесь незаконной торговлей, и если привлечете жалобой на меня внимание к своим караванам, корсары светлейшей республики об этих ваших операциях узнают… В Венеции ведь куда в большей степени, чем где-либо, все не то, чем кажется…

— И впрямь! — рассмеялся Балетти. — Ох, представляю себе, как же вы были разочарованы, когда не нашли ничего меня компрометирующего!

— Разочарован? — улыбнулся в ответ Корк. — Да бог с вами, маркиз, какое разочарование! Наоборот, я был удивлен и еще больше восхищен вами!

— Правда? Чем же именно?

— Теневой стороной вашей деятельности, оказавшейся весьма далекой от того, что я успел навоображать, и, признаюсь, сильно тронувшей мою душу, пусть я пират из пиратов.

Балетти вгляделся в посетителя и не прочел в его взгляде ничего, кроме абсолютной искренности. А тот продолжал:

— Я посвятил очень много времени разгадке значения герба, который украшает фронтон вашего палаццо. Сначала мне подумалось, что вы поместили его там то ли неосознанно, то ли из гордыни. Ну, знаете, такая бравада: дескать, вот, воры и грабители, смотрите, я богаче Креза и не скрываю этого, — способ привлечь внимание, намекнув при этом: «Давайте, мол, налетайте, тут-то вас и схватят!» Но потом я понял, что мыслю не в том направлении, стал наблюдать, сопоставлять, сравнивать… Я упрямец, знаете ли, маркиз…

— Готов засвидетельствовать! — Маркиз по-прежнему улыбался, но видно было, что теперь он относится к посетителю куда серьезнее.

— Когда Венеция спит, на приманку сияющего кристалла, вправленного в камень на вашем гербе, а сиять он начинает с первым же лунным лучом, так вот, на эту приманку к вашим мосткам стекаются десятки лодок, одна за другой, безмолвные, безымянные… Старики, дети, больные, нищие, просто несчастные, обездоленные люди пристают к берегу у вашего дома и отчаливают от него другими — разбогатевшими и осчастливленными. Они прибывают отовсюду. Из разных уголков Италии, самых дальних — вплоть до Сицилии, и даже с Эгейского моря… Я постарался проникнуть в их среду, чтобы узнать, зачем они приходят сюда, что ищут, что получают? И то, что узнал, меня взволновало. Душу мне перевернуло! Дело же не только в лекарствах, там, или пище, — насчет всего такого я бы еще понял. Но, маркиз, я так и не понял и очень хочу понять: кто вы есть на самом деле, если способны раздавать без счету вот это?

Он протянул Балетти открытый кошель, набитый флоринами. Эта сумма, безусловно, позволила бы целой семье безбедно прожить не один год. Маркиз даже не пошевелился, чтобы рассмотреть то, что ему предъявили. Раз уж Корк столько узнал, у него не было ни малейших причин отпираться, отрицать, скорее уж стоило, наверное, во все его посвятить, как бывало уже с другими…

— Я просто человек, капитан Корк.

— Но не существует неисчерпаемых богатств!

— Мое именно таково.

— Благодаря вот этому? — спросил Корк, указывая на хрустальный череп.