— Чтобы просить меня помочь ей бежать из Фамагусты?

— И не только об этом.

— А в твое отсутствие ей не угрожает никакая опасность?

— Думаю, нет. Она в надежном убежище, и потом, она не одна.

— Кто ее охраняет?

— Ее лейтенант.

Мулей-эль-Кадель снял со стула длинный плащ из темной шерсти, взял со стола два длинноствольных пистолета с рукоятями, украшенными серебром и перламутром, и сказал арабу:

— Веди меня к твоей госпоже.

Эль-Кадур взглянул на него с недоверием:

— А ты обещаешь, что не выдашь ее?

Щеки турка вспыхнули.

— Ты что, не доверяешь мне? — возмущенно вскинулся он. Потом, помолчав, снова заговорил: — Ты прав, она христианка, а я турок, враг христиан, но знай, я не одобряю жестокостей великого визиря. Его зверства навсегда обесчестили оттоманское войско. Ты араб, и я не знаю, христианин ты или приверженец пророка, но ты должен знать Коран и знать, что турки не клянутся на своей священной книге, в отличие от той, что причудливо написана блестящим пером архангела Гавриила. Эта книга обязательно найдется у кого-нибудь из муэдзинов, и я готов торжественно поклясться на ней в твоем присутствии, что спасу твою госпожу, которой обязан жизнью. Хочешь?

— Нет, господин, — ответил араб. — Я верю тебе и без клятвы. Я знал, Дамасский Лев будет не менее великодушен, чем герцогиня дʼЭболи, моя госпожа.

— Где она?

— В одном из казематов.

— Ранена тяжело?

— Нет.

— У вас там, в каземате, есть еда?

— Только кипрское вино и оливки.

Мулей-эль-Кадель хлопнул в ладоши, и на пороге тотчас появились два черных раба.