— Объяснись.

— Это итальянская аристократка, она даровала тебе жизнь, хотя имела полное право тебя добить.

— Да что ты такое говоришь! — воскликнул турок, сначала залившись краской, а потом побледнев. — Тот капитан, что сражался, как бог войны, — женщина?! Нет! Не может быть! Женщина не могла победить и выбить из седла Дамасского Льва!

— Это была герцогиня дʼЭболи, известная среди христиан под именем Капитан Темпеста, — сказал Эль-Кадур.

Мулей-эль-Кадель был настолько поражен, что на какое-то время потерял дар речи.

— Женщина! — с болью вырвалось у него. — Дамасский Лев обесчещен, и теперь ему остается только сломать свою саблю.

— Нет, такой храбрый воин, как ты, не может сломать самый доблестный клинок турецкого войска. Женщина, что одержала над тобой победу, — дочь самого знаменитого фехтовальщика, которым гордится Неаполь.

— Но ведь это не он меня сразил, — почти с рыданием в голосе ответил турок. — Меня выбила из седла женщина! Честь Дамасского Льва теперь утрачена навсегда!

— Та, что победила тебя, — благородная дама, Мулей-эль-Кадель!

— Она станет меня презирать.

— Нет, потому что теперь твоя противница по поединку взывает к великодушию Дамасского Льва.

В глазах турка сверкнул огонь.

— Моя противница нуждается во мне? Разве Капитан Темпеста не погиб?

— Он жив, но ранен каменным ядром.

— Где он? Я хочу его видеть! — крикнул Мулей-эль-Кадель.

— Чтобы убить? Моя госпожа — христианка.

— А кто же ты?

— Я ее верный раб.

— Это герцогиня послала тебя ко мне?

— Да.