Язык самого Петра пластичен и разнообразен применительно к обстоятельствам; язык эпохи – так эклектичен, что смешение разных языковых пластов часто дает комический эффект. Например, в «Юности честном зерцале», популярном сборнике наставлений для юношества, мирно соседствуют такие советы: «Младый шляхтич, или дворянин, ежели в экзерциции своей совершен, а наипаче в языках, в конной езде, танцовании, в шпажной битве, и может доброй розговор учинить, к томуж красноглаголив и в книгах научен, оный может с такими досуги, прямым придворным человеком быти» – и «рыгать, кашлять и подобныя грубыя действия в лице другаго не чини»; «еще же зело непристойно когда кто перстом или платком в носу чистит, яко бы мазь какую мазал, а особливо при других честных людях».
Весь XVIII век и часть XIX, до Пушкина, русская литература будет стараться понять, как приспособить этот новый язык под ее нужды, как справиться с нашествием иноязычных слов, в которых она захлебывается, как упорядочить синтаксис. И конечно, – как на этом новом русском языке выразить то, что волнует современного человека? Как научиться говорить о любви, о философии, о просвещении, о судьбах Отечества? Развитие литературы неразрывно связано с ростом общественных запросов и развитием общественной мысли.
Увлекательные «гистории»
Как ни странно – а может быть, наоборот, вполне закономерно, – Петровская эпоха, которая принесла такие колоссальные перемены в жизнь страны, не дала выдающейся литературы. Жители страны продолжали читать переводную литературу: «Приключения Телемака», «Погубленный Рай», «Илиаду», «Энеиду» и пришедшие из Европы старинные рыцарские романы, популярные в XVII веке, – о Бове королевиче, о Брунцвике, о Петре Златых Ключей. К ним присоединились и новые «гистории» (буква «г» тогда обозначала и тот звук с придыханием, который произносится в греческом слове
В них, как и в старинных повестях, речь идет об удивительных приключениях сильных и храбрых героев, о их любви к необыкновенно прекрасным женщинам; герои так же терпят ужасные бедствия, на смену которым приходит чудесное спасение.
Но есть и отличия. В прежних повестях герой обычно – только игрушка в руках высших сил, от него зависит только его собственное благочестие или нечестие, за которое он получает наказание или награду. В нынешних «гисториях» религиозные мотивы сглажены, если вообще присутствуют. Это литература не столько душеполезная и воспитательная, сколько развлекательная. Зато главные герои в ней добиваются всего собственным умом, трудолюбием, находчивостью, как российский матрос Василий Кариотский.
В этих «гисториях» действие происходит уже не в мифологическом времени и пространстве, а в привычных читателю координатах: «Василий же, взяв от отца своего благословление, прииде в Санктпетербурх и записался в морской флот в матросы… Во единое же время указали маршировать и добирать младших матросов за моря в Галандию, для наук арихметических и разных языков; токмо оного Василия в старшие не командировали с младшими матросами, но оставлен бысть в Кранштате; но токмо он по желанию своему просился, чтоб его с командированными матросами послать за моря в Галандию для лучшего познания наук».
Вместе с тем в «гисториях» многое от сказки: например, Василий Кариотский спасает прекрасную королевну Ираклию от разбойников, но ее увозит некий адмирал, отец принуждает ее к браку с ним – и когда они едут венчаться, Василий выходит к ним и поет:
«И поехали к кирке, и как стали подъезжать близ той богадельни, идеже российской матрос, Василий, взяв арфу, нача жалобную играть и петь арию:
В самом деле, в текст «гисторий» часто вставлены монологи («речи»), арии, песни. Они свидетельствуют о том, что эти истории часто служили основой для театральных постановок, во-первых, и говорят о нарождающейся любовной поэзии, во-вторых.
Театр становится светским
Театр к этому времени, как мы помним, уже существовал в России, хотя и не так давно: менее четверти века. Но театр при дворе царя Алексея Михайловича закончил свое существование со смертью пастора Грегори, и Петр I решил, что при его дворе тоже должен быть театр – такой, какие он видел за границей.
По его поручению Посольский приказ пригласил в Москву странствующую труппу немца Иоганна Христиана Кунста. Пьесы, которые ставились в театре, перевели на русский язык в Посольском приказе; набрали русских актеров, открыли для них актерскую школу, возвели Театральную хоромину на Красной площади. В репертуар театра входили бытовые комедии, трагедии на античном материале и несколько комедий Мольера. Это был первый общедоступный русский театр – однако он просуществовал всего несколько лет и закрылся со смертью Иоганна Кунста. После него театр возглавил немец, золотых дел мастер Отто Фирст, однако дела он вел гораздо хуже, чем Кунст, в театре упали сборы, Фирста отстранили от дел, а представления прекратились. Петр возлагал на театр большие надежды – и через Посольский приказ заказывал ему пьесы на злободневные темы (например, о взятии «крепости Орешка»). Театру предназначалась роль не только развлекательная, но и агитационная – однако немецкий театр этой надежды не оправдал.
После его закрытия придворный театр завела для себя сестра царя Наталья Алексеевна – она даже писала для него пьесы. В основном репертуар этого театра составляли инсценировки житий из Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского и романов о прекрасных рыцарях (Петра Златых Ключей и других). Работали школьные театры – и большим успехом пользовались постановки театра Славяно-греко-латинской академии и Хирургической школы Московского гошпиталя. В отличие от большинства школьных театров, где в основном ставили пьесы на религиозные сюжеты, театр Славяно-греко-латинской академии имел преимущественно светский репертуар. В него входили так называемые панегирические пьесы (то есть прославляющие монарха и его военные победы) и инсценировки рыцарских и любовных романов.
В панегирических пьесах, как полагалось в западных учебниках драматургии, часто появлялись аллегорические фигуры, которые воплощали Добродетель, Мир, Истину и так далее.
Русскому светскому театру еще предстояло появиться и развиваться на протяжении всего XVIII века – но уже эти первые театральные постановки сыграли свою важную роль в развитии русской культуры. Они расширили кругозор русского зрителя, сделав для него близкими и знакомыми античных авторов и героев, с одной стороны, и Мольера – с другой. Они ввели его в новый культурный мир «политеса», где между героями существовали особые куртуазные отношения, где герои разговаривали особым возвышенным языком, где пели «арии» о любви. Речь их часто была косноязычна и слишком усложнена – но именно с театральных подмостков русская «высокая» культура впервые заговорила о любви – не о христианской любви к ближнему, не о любви к Богу, а о простой человеческой любви.
О любви
Литература, как и человек, проходит через разные стадии взросления – в том числе и через подростковый возраст. Для европейской литературы таким подростковым возрастом стал Ренессанс – с его вниманием к внутреннему миру человека, с открытием человеческой телесности, с его ощущением могучей жизненной силы, с его отказом от аскезы, уходом от религиозной дидактичности, с верой в разум. Так подросший ребенок бунтует, уходя от родительских нравоучений в огромный открытый мир, – уходит, ощущая себя, с одной стороны, сильным и взрослым, но с другой – одиноким, сложным, стоящим перед лицом неразрешимых вопросов бытия.
Если время взросления приходится на войну, голод, кризис – его нельзя отменить; может быть, часть возрастных задач придется выполнить позже, но они неминуемо встанут перед человеком. То же самое, пожалуй, можно сказать о русской литературе: она не пережила Ренессанса вместе со всей Европой – отчасти в силу культурной изоляции, отчасти – из-за долгих периодов войн и тяжелых потрясений. Поэтому вряд ли возможно говорить о Ренессансе как таковом в русской культуре и в русской литературе – однако можно говорить о том, что в определенные исторические эпохи русская литература переживала важные изменения, идущие в том же направлении, что и развитие всей европейской цивилизации. И конечно, Петровская эпоха – эпоха, когда страна открывается миру, когда в страну приходит поток переводной литературы, как античной, так и современной, – наиболее близка по духу европейской эпохе Возрождения.
Одним их таких ренессансных открытий в русской литературе было открытие любви – но не той любви-служении Прекрасной Даме, о которой рассказывалось в переводах рыцарских романов, а о любви земных мужчины и женщины друг к другу, о которой пелось в народных песнях.