Рифмованным был и раёшный стих, восходящий к скоморошеской традиции: в нем попарно рифмовались строчки, не имеющие внутреннего ритма; раешник иногда даже называют рифмованной прозой.
Само слово «раёшный», как уже сказано выше, восходит к народным ярмарочным представлениям – к ящику-райку, в котором показывали движущиеся картины об Адаме и Еве в раю: именно поэтому стихи, сопровождавшие представление, стали называться «раёшником». Раёшный стих – очень древний: таким стихом разговаривали персонажи кукольного театра, так привлекали зрителей балаганные зазывалы. Обозреватель петербургского журнала «Репертуар и пантеон» в 1843 году писал: «Еще одна <…> русская забава, это райки. Их было нынче множество. Остановитесь и послушайте <…>: “ Посмотрите, поглядите, вот большой город Париж, в него въедешь – угоришь, большая в нем колонна, куда поставили Наполиона; <…> Тррр! Другая штучка! Поглядите, посмотрите, вот сидит турецкий султан Селим, и возлюбленный сын его с ним, оба в трубки кур”ят и промеж собой говорят“»[20].
Первый авторский текст, написанный раешником, – это часть «Послания дворянина к дворянину» Ивана Фуникова, созданногов 1608–1609 годах. Иван Фуников – это помещик, которого в осажденной войсками Василия Шуйского Туле захватили восставшие под руководством Ивана Болотникова. В городе начался голод; восставшие считали, что Фуников прячет от них зерно, и требовали его отдать. Фуников жаловался в послании стихами и прозой; поразительно, что в прозе он совершенно серьезен и рассказывает, что разбойники не щадят ни стара, ни мала, а в стихах иронизирует над собой и своим плачевным положением:
В Смутное время и тонический стих, и раёшник, и рифмованные силлабические стихи (скорей всего, пришедшие из Европы через Польшу и Украину) впервые стали записывать: они фиксируются в рукописях. Силлабические стихи уже были знакомы русскому образованному читателю из киевских печатных книг; вместе с ними в языке появляется понятие «вирши». Слово «вирши» произошло от латинского versus – стих; по-польски – wiersz, по-украински – вірш. Так изначально назывались духовные, а потом и светские силлабические стихи. А вместе с ними – и мода на изысканные стихотворные упражнения: стихи в виде звезд, крестов, других фигур.
Первое такое стихотворение-молитва на русском языке было написано поэтом Евстратием; автор надписал: «сей стих римляне нарицают серпентикум версус»: в самом деле, для того, чтобы прочитать стихотворение, надо ползти по его извилистым строчкам змейкой[21].
Эти два разных полюса – серьезные богословские силлабические стихи и скомороший раёшник – постепенно сближались в литературе XVII века. Их сближение привело к появлению в середине века «двоестрочных согласий» – стихов, в которых неравносложные строчки были попарно связаны рифмой. Они, пожалуй, больше походили на раешник, но авторы старались дистанцировать от несерьезного раёшного стиха с его интересной, часто сложной, каламбурной рифмой: они ограничивались самой простой рифмой – как правило, соединяя ею одинаковые части речи в одной и той же грамматической позиции.
Вот, например, начало одного из стихотворений князя Ивана Хворостинина:
В первой строке – 16 слогов, во второй – 20, в третьей – 17, в четвертой – 16. Рифмы, кроме «тебе-себе» и «света-совета», далее такие: гордость-бодрость, изображают-приражают, супостаты-палаты и т. п.
Князь Хворостинин не чужд и стихотворного щегольства: он с удовольствием сочиняет «краеграния» – акростихи, в которых обозначает свое авторство – «Превод Князя Ивана Хворостинина».
Такие же простые рифмы, такую же любовь к акростихам, те же традиционные поучительные темы мы находим в стихотворениях так называемой «приказной школы» – круга московских стихотворцев, активно работавших до никоновской реформы. Некоторые из этих поэтов служили в московских приказах (отсюда и название): в Патриаршем московском приказе, в Посольском приказе; некоторые – в Книжной справе. В этот круг входили священники Михаил Рогов и Стефан Горчак, монах Савватий и другие; в основном они писали послания друг другу. В каждом послании был акростих – имя адресата послания и имя автора. Среди поэтов «приказной школы» была одна женщина, Евфимия Смоленская, возможно, первая среди русских женщин-стихотворцев. Ее перу принадлежит «Молитва Господу Богу благодарная и песнь плачевная предикатора некоего сожителницы с треми чадами» – молитва жены священника, который был арестован после взятия Смоленска войсками Алексея Михайловича:
Акростих – стихотворение, в котором начальные буквы каждой строчки образуют слово или несколько слов.
Однако постепенно силлабическая поэзия начинает отвоевывать свое место под солнцем, и связано это в основном с тем, что в этом русле работают незаурядные люди и талантливые поэты – Симеон Полоцкий и его ученики.
Симеон Полоцкий был человеком преимущественно западной культуры. Город Полоцк, где он родился и жил, был частью Великого Княжества Литовского, которое входило в состав Польши. Он учился в Киево-Могилянской коллегии, где преподавание велось по образцу западных коллегий: студенты изучали языки (славянский, латинский, греческий), философию, богословие, арифметику, поэзию, риторику, музыку, участвовали каждую субботу в учебных диспутах. Кстати, ту же коллегию впоследствии заканчивали и другие крупные церковные и литературные деятели этого времени – святитель Димитрий Ростовский, Феофан Прокопович и Стефан Яворский.
Симеон Полоцкий был монахом в Полоцком Богоявленском монастыре. В 1656 году монастырь посетил царь Алексей Михайлович, и монах-поэт поднес ему свои стихи – «Метры». Стихи царю понравились, и со временем Симеон Полоцкий перебрался в Москву, где стал активно участвовать в церковных и светских делах, а с 1667 года – воспитывал царских детей, для которых сам писал книги и учебные пособия. Среди этих книг был «Вертоград многоцветный» – целая стихотворная энциклопедия, куда вошли сведения обо всем на свете: об исторических деятелях, минералах, животных, растениях, звездах, грехах и добродетелях. Обо всех своих персонажах, будь то Александр Македонский или «слон нелеполичный» (то есть с нелепой мордой), автор говорит с одинаковой интонацией, пользуется одними и теми же приемами и риторическими красотами. Кстати, цитате про слона стоит уделить внимание:
А красот много: ведь Симеон Полоцкий придерживается в литературе западной традиции – а там в XVII веке уже владычествует барокко с его тяготением к сложности и орнаментальности. С Симеона Полоцкого, по сути, начинается русское барокко в литературе: сложный сюжет со множеством ответвлений, детали, описания, сложные сравнения. Симеон Полоцкий старается быть не только поучительным, но и занимательным: он любит рассказывать истории с замысловатым сюжетом.
«Вертоград многоцветный» выстроен по алфавиту – от «Аарон» и «Авва Отче» до «Я», «Щ», «Пси» и «Фита»: «Языцы огненнии», «Язычливый», «Щастию не верити», «Псалом», «Юность», «Фома»… Между ними – в основном духовные понятия – «Грех», «Овцы Христовы», «Плоть покаряти» – но есть и такие стихотворения, как «Нос, скушенный отцу», «Дева-инок, оклеветанная блудом» или «Инок мясоедец». Стихотворение с чудесным названием «Жабы послушливыя», например, рассказывает о добродетельном монахе, который всегда слушался своего начальства. Однажды жабы возле монастыря квакали так громко, что мешали служить литургию. Тогда настоятель монастыря в шутку сказал этому монаху: иди, мол, запрети им квакать. Тот спокойно пошел и запретил:
Заканчивается все увещеванием прихожанам не болтать в церкви: мол, жабы – и те умолкают, когда их просят, а вы нет:
Практически все стихотворения состоят из 13-сложных, реже 11-сложных строк, попарно соединенных рифмой. Рифма простая, очень часто глагольная. Ударения никак не упорядочены. Стихи Симеона Полоцкого и поэтов его круга – очень умозрительные, головные: они проповедуют, наставляют, рассказывают истории, просвещают – но в них нет чувства. Русская поэзия еще не умеет плакать, восторгаться, скорбеть и радоваться.
Так же хладнокровны стихи ученика Симеона Полоцкого – Сильвестра Медведева и его родственника Кариона Истомина – хотя их собственная жизнь изобилует событиями и страстями.