© Лукьянова, Ирина, текст, 2021

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2021

Вступительное слово

Ирина Лукьянова – известный поэт, прозаик и филолог, но я всегда был лишен возможности хвалить ее публично, поскольку двадцать лет мы прожили в браке и воспитали двух детей. Зато все синяки и шишки, которые навлекало родство со мной, сыпались на нее исправно, и защитить ее от этого я никак не мог.

Тем не менее теперь Лукьянова сделала вещь настолько значительную, что никакая моя пристрастность не сможет ее преувеличить: она написала первый внеидеологический курс русской литературы, курс, в котором прослеживаются не превращения формаций, не смена литературных школ, а то, что Елена Стишова называет самодвижением. Возникновение новых жанров, отмеченные формалистами чередования мейнстримных и маргинальных литературных форм, взаимное обогащение театра и поэзии, взаимные влияния церковной и светской традиций – все рассмотрено в едином потоке времени, в тесной связи с историей, но без того угрюмого социального детерминизма, от которого мы столько натерпелись в советские годы. История русской литературы, рассмотренная вне вечного конфликта западников и славянофилов (его искусственность была провидчески описана еще Гоголем в «Выбранных местах»), давно была насущно необходима не только учителю, но прежде всего вдумчивому ученику. Литература есть эволюция – недаром Тынянов постоянно подчеркивал ее динамическую, вечно неустойчивую природу. Учебник Лукьяновой – а эта книга станет популярным и живо обсуждаемым учебным пособием, – впервые за многие годы рассматривает историю русской литературы как целостный процесс, и хотя у нас есть, например, прекрасные учебники Игоря Сухих – Лукьянова впервые отважилась рассмотреть не золотой и серебряный века, а десять веков отечественной словесности. Оказалось, что проблемы, которые волновали ее, за эти десять веков никуда не делись. Поставить рядом с этой книгой, необыкновенно внятной и компактной, можно только трехтомник Александра Янова «Россия и Европа». Но Янов рассматривает именно историю «русской идеи» – Лукьянова же развивает тезис о том, что русская литература и есть наша подлинная национальная идея, и она не нуждается ни в каких искусственно раздуваемых милитаристских культах.

Эта книга вместила огромное количество информации, но любой школьник легко ее усвоит, поскольку изложена она системно, с той единственной точки зрения, которая вообще приемлема для истории литературы: развитие формы, ее усложнение, постепенное умножение функций художественного текста, превращение литературы в единственное подлинное зеркало национальной жизни. При этом Лукьянова рассматривает русскую литературу в общеевропейском контексте, отмечая параллели, отставания, опережения, взаимные влияния и переклички. Рискну сказать, что традиционно пробегаемые и пролистываемые периоды – первые пятьсот лет русского литературного развития – у нее изложены особенно увлекательно, а литературная борьба XVIII века, когда все только закладывается, – выписана с подлинным драматургическим мастерством. Я узнаю здесь школу Новосибирского университета, традиционно внимательного к фольклору и житиям, и вспоминаю атмосферу новосибирских научных чтений, куда стремились филологи со всей страны. Глубокая погруженность в религиозную жизнь и атмосферу богословских дискуссий тоже сослужила Лукьяновой отличную службу – как и участие в фольклорных экспедициях, необходимый этап воспитания филолога. В общем, эта книга – результат тридцати лет жизни в литературе, но при этом в ней ощущается тот же детский восторг перед чудом художественного дара, который автор испытал при чтении первых дошкольных книжек. Я прочел эту книгу с самым живым интересом, временами привычно полемизируя с Лукьяновой (как тут не вспомнить любимое – «После длинного ряда таких и подобных столкновений случайно родилось дитя»), но ни секунды не скучая и постоянно восхищаясь тем, что ничто из главного, действительно существенного, не забыто. Печалит меня одно – что эта книга, возможно, заслонит собственные лукьяновские стихи и прозу, которые я люблю гораздо больше всех ее научных изысканий. Товарищи! Она прекрасно знает чужое, но гораздо лучше пишет свое.

Дмитрий Быков

Предисловие

Школьный курс русской литературы строится обычно по персоналиям: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Толстой, Достоевский… И по произведениям: «Капитанская дочка», «Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Мертвые души»… Конечно, сейчас не обязательно ограничиваться школьным курсом литературы: можно слушать лекции, их очень много – но и лучшие лекторы тоже рассказывают или о писателе, или о конкретной книге. Реже – о литературной группировке, литературном обществе, может быть, даже о направлении.

Но даже у любящего русскую литературу читателя чаще всего возникает удивительное представление о ней: сначала было «Слово о полку Игореве», потом несколько веков темноты, когда писали что-то непонятное на языке, который невозможно прочитать. Потом из темноты вынырнул Ломоносов, за ним появился Державин. Державин родил Пушкина, Пушкин – Лермонтова, Лермонтов – Гоголя. Классицизм родил сентиментализм, сентиментализм родил романтизм, романтизм родил реализм…

Но ведь история литературы не прыгает с кочки на кочку, она течет непрерывно. Литература, как живое существо, рождается, взрослеет, живет и умирает. У литературы бывает детство, юность и старость. История литературы – долгая жизнь, полная влюбленностей, разочарований, заблуждений. В ней могут быть периоды взлетов и периоды молчания.

Однако связный курс истории литературы появляется только на филфаке университета. Те, кто не читал университетских учебников, должны сами складывать в голове пазл из множества кусочков.

В этой книге я попробую представить русскую литературу как поток, а не как дорогу с кочки на кочку. Рассказать, как она жила: как родилась, каким было ее детство, как она задумывалась над самыми главными вопросами человеческого бытия и своего собственного существования. Чему и как она училась, о чем спорили писатели, поэты и критики в разные времена, что было главным содержанием разных литературных эпох.

Для кого эта книга? Для старшеклассников, которые хотят понять литературный и исторический контекст тех произведений, которые изучаются в школе, но засыпают над вузовским учебником истории литературы. Для студентов нефилологических специальностей. Для взрослых читателей, которые любят читать, но искренне недоумевают, «существует ли вообще древнерусская литература», «почему эта школьная классика такая мрачная» и «как вообще можно читать тексты восемнадцатого века».