Наконец, уже после наступления нового года, мы уехали от твоих родителей.
Ты казалась счастливее, и я тоже. Таким облегчением стало не быть больше прикованным к постели, к комнате, к этому маленькому городку на востоке страны. И для тебя — к ним.
Мы перебирались из города в город, пытаясь обосноваться в каждом из них. Мы начинали с огромным энтузиазмом и любовью, но по той или иной причине ничего не получалось. Тебе ничего не нравилось. Я не понимал, чего ты хочешь. Мне просто нужно было место, где было бы стабильно и спокойно. А от всего этого я нервничал, словно меня постоянно толкали в бурное море. Бесконечные переезды дорого нам обходились, о чем я все время хотел сказать тебе, но думал, что начинать разговор о деньгах в тот момент было некстати.
Наши мечты о «где-нибудь» начали меркнуть.
Так что в итоге все кончилось тем, что — и тебя страшно это расстроило — нам пришлось вернуться к твоим родителям. Мы так и не смогли найти себе съемной крыши над головой.
И работы.
Это разрывало нас.
Рвало на части.
Я не выдержал и больше не мог быть внимательным, не мог все время быть настороже.
Мне надо было вернуться обратно, чтобы подать диссертацию к рассмотрению. Каким-то чудом я все же закончил и собрал ее за последние месяцы. Так что я уезжал. Ты сказала, что присоединишься ко мне позже, но перед этим сказала, что тоже уезжаешь.
В город, где не было реки.
Ты сказала, что это твой город вечного возвращения, потому что ты убегаешь и возвращаешься, снова убегаешь и опять возвращаешься в него. На сей раз это было что-то, куда тебя пригласили, какой-то фестиваль или что-то в этом роде, где шла речь о книгах, о той, которую ты только что написала, о той, которую должны были скоро издать. Там тебя поселят в отель, и я понял, что ты явно испытываешь облегчение, что можешь избавиться от меня.
Может быть, это будет хорошей возможностью для нас провести некоторое время врозь, чтобы все оценить и обдумать, потому что сколько еще может так продолжаться? И сколько еще я смогу отдавать и отдавать тебе?
Мне кажется, все это уже затянулось слишком надолго. Прямо с самого начала все пошло не так. Я должен делать тебя счастливой. Должен заслуживать твою любовь, постоянно говоря и делая то, чего ты хочешь от меня.
Но посмотри, это же убивает меня.
Я очень устал, любовь моя. Ты все брала и брала, мою кровь и мою душу, всего меня, до тех пор, пока ничего не осталось. Теперь мы всегда врозь, даже когда находимся в одной комнате, и не важно, насколько она мала.
Матрос
Мы с тобой оба эстеты.
Поэтому мы так классно трахаемся. Как красива на твоем лице желтая повязка, закрывающая глаза. Я сделал фото; ты не знала об этом. Я люблю снимать своих женщин, когда они лежат голые, но не знают, что я это делаю, иначе все мгновенно было бы испорчено. Вся нагота. Нет, дело не в том, что они бы оделись, это гораздо более глубоко. Знание, что за ними наблюдают. Это же мгновенное представление. И то же самое в койке. Все эти позы, стоны и гримасы на лице, словно на съемке порнофильма. Вот почему мне так нравится слегка их придушивать. Класть руки на их изящные шеи и сжимать хватку. Когда это достаточно сильно и достаточно долго, позерство прекращается. И по лицам пробегает нечто, что можно считать настоящими эмоциями. И с тобой то же самое, жеманная штучка, прямо как из викторианской монастырской школы. Так и хочется заставить тебя отбросить всю эту манерность и выкинуть что-нибудь дурное.
Иногда, со мной, ты это и делала.