Москва: Константинополь – Александрия – Афины (Раскол год спустя)

Уже год продолжаются церковные нестроения, захватывая в свои сети новых христиан и церковные общины. Легко проследить, как из первоначального спора о компетенции и прерогативах Константинопольского патриарха – имеет ли он хоть какието канонические права на церковную территорию Киевской митрополии, или нет – вопрос в течение всего одного года перешел в совсем иную плоскость: признавать каноничной или не признавать так называемую ПЦУ.

Согласимся, эта разница колоссальная. Спор о территориях и компетенциях является обычным для церковной истории: едва ли можно назвать хоть какието крупные Поместные Церкви, не омрачившие свои взаимоотношения с сестрамиЦерквами по таким же вопросам. Сегодня, например, Антиохийская церковь спорит с Иерусалимской, а последняя – с Румынской по территориям, и таких примеров за 2 тысячи лет найдется множество.

Другое дело – создание новой «церковной» организации – ПЦУ на территории Киевской митрополии, что никаким иным словом, кроме как раскол, не назовешь. Даже если бы год назад Александрийская церковь, Финляндская или какая другая признали прерогативы Константинопольского патриарха на Киевскую митрополию, его каноническую и историческую правоту, – ничего страшного не произошло. Ведь и Русская Православная Церковь имеет свои доводы на сей счет. И данный вопрос стал бы предметом соборного обсуждения. А сегодня Александрия и Константинополь вместе с раскольниками из ПЦУ служат Литургию, не только признав Киевскую митрополию каноничной территорией Константинополя, но и самопровозглашенную, безблагодатную ПЦУ Церковью. Едва ли после этого можно говорить, что минувший год стал успешным для Вселенской Церкви в целом и Русской Православной Церкви в частности.

В силу каких причин ситуация столь тревожным и роковым образом изменилась? Можно говорить о неуемном желании Константинопольского патриарха закрепить за собой властные полномочия, сродные папским. Хотя сразу же оговоримся, эта тенденция имеет за собой более чем полуторатысячелетнюю историю и солидное каноническое основание.

Многие видят руку Госдепа США в раздувании этого конфликта, что вполне объяснимо и ожидаемо. Разумеется, документарных подтверждений участию американских политических сил мы едва ли найдем, но было бы странно думать, будто наш извечный геополитический противник проигнорирует ситуацию, при которой можно еще больше расшатать русские духовные и государственные устои. А, как известно, церковный раскол – один из самых эффективных способов для достижения этой цели. Однако и здесь нужно проявлять благоразумие, поскольку за неимением твердых, проверенных источников информации предположения легко превращаются в самые безумные домыслы и легенды, выставляющие нас самих в карикатурном виде.

Но, будем откровенны, не всегда на высоте положения оказывались мы сами, не умиротворяя ситуацию, а лишь усугубляя ее. Рискнем высказать несколько суждений на сей счет, которые носят сугубо частный характер.

Еще раз напомним, что с возникновением Христовой Церкви образовались и церковные нестроения: ее враг всегда предпринимает систематические усилия для того, чтобы разорвать узы любви между христианами и расколоть Тело Божие. Вместе с тем в борениях с ними Церковь выработала традиционный комплекс мер по преодолению расколов. В частности, соборное обсуждение спорных вопросов, искание компромиссов, если, конечно же, они не затрагивают первооснов христианского вероучения, стремление сохранить в себе братскую любовь к противникам, терпение и незлопамятность.

Заметим, что эти способы испытаны Церковью в горниле Вселенских Соборов, где оспаривались не просто территориальные претензии, а стирались в пыль вселенские ереси. Разумеется, нет никаких причин избирать сегодня иной путь: пренебрегать церковным опытом – себе дороже.

Как известно, любые попытки силового «продавливания» собственной позиции «без оглядки» всегда чреваты опасными последствиями. Если спорный вопрос может быть обсужден, то следует в обязательном порядке искать пути его соборного исследования, целиком полагаясь на соборный разум Церкви и Божью помощь. Когда же эта возможность не используется, когда собственное мнение представляется единственно правильным, как правило, ничего доброго не получается. Бывало даже так, что сам Вселенский Собор иногда выступал орудием в руках человека, желающего добиться превосходства своего мнения, которое представляется ему истинным, как сегодня говорят, административным путем.

Как несложно догадаться, мы говорим о свт. Кирилле Александрийском и руководимом им Эфесском соборе 431 г. Конечно, Александрийский архиепископ – прославленный Церковью святитель, и им двигали самые лучшие мотивы: он спасал истину от ереси. Однако не тем способом, к которому привыкла прибегать Церковь, а «кавалерийской атакой», что обернулось десятилетиями еще более тяжелых церковных нестроений, покрывших тело Церкви трещинами раскола. Не случайно победа в 431 г. партии свт. Кирилла обернулась «Разбойным собором» 449 г., организаторы которого действовали в той же самой парадигме.

Ситуация в конце концов умиротворилась – хотя, как мы знаем, и не до конца: вслед побежденной ереси несторианства родилась монофизитская ересь. Но даже для локализации первоначального конфликта императорской власти в лице святых царей Феодосия Младшего, Маркиана и святой царицы Пульхерии пришлось предпринять титанические усилия. Сегодня, увы, этого естественного и спасительного для Церкви единого властного центра – императорской православной власти – не существует, что обязывает нас быть тем более осторожными и благоразумными.

Будем откровенны, именно этого мы и не наблюдаем. Как известно, в межцерковных отношениях существуют свои писаные и неписаные правила, которые необходимо соблюдать, дабы избежать вполне очевидных упреков. Тем более, как представляется, необходимо проявлять терпение и выдержку, помноженные на любовь и мудрость. Надо сказать, наша манера поведения и принимаемые решения далеко не безупречны. Да, безусловно, что Константинопольский патриарх откровенно и тонко спровоцировал нас на этот злосчастный конфликт, последствия которого еще далеко не ясны. Но хватило ли нам мудрости не поддаться на провокацию? – вот в чем вопрос.

По сути, год назад мы отказались от соборного обсуждения вопроса о том, кому принадлежит Киевская митрополия, будучи почемуто уверенными, что наша каноническая позиция в этом отношении безупречна. Но нигде толком не освещая ее. Нет, формально мы не отказывались от Собора, «лишь» ничего для этого не сделали. Но на чем была основана наша уверенность в собственной канонической правоте?! Ведь, как известно, православное каноническое право всегда представляло собой совокупность известных прецедентов, разрешенных по случаю. В сборниках канонов бесполезно искать прямые ответы по ситуации, сложившейся более 350 лет назад в условиях чрезвычайной запутанности межгосударственных и межцерковных отношений той волнительной эпохи. Здесь нужен кропотливый и точный анализ, до которого руки так и не дошли.

И именно поэтому, как можно обоснованно предположить, остальные Поместные Церкви в течение года продолжают сохранять разумный (для себя) нейтралитет в этом крайне сложном вопросе, решение которого невозможно лишь на основе отдельно взятых прецедентов, толковать которые можно поразному. Очевидно, однако, что мы рассчитывали на их иную реакцию, «не разворачивая» соборный процесс, который предложила сразу же инициировать, в частности. Болгарская церковь. Не угадали, и можно с большой уверенностью сказать, что наша позиция, не допускающая никакого соборного обсуждения, болезненно отозвалась для нас самих…

Прошел год, и тема Всеправославного совещания возникла вновь. Правда, по уже более горшему поводу – признании или нет самопровозглашенной ПЦУ. И вновь возникает недоумение: почему не мы инициируем его?! Предложение публично прозвучало от Иерусалимского патриарха Феофила. И наш комментарий: «В ситуации, когда Константинопольский патриарх является виновником раздора и раскола, любое совещание, которое он будет созывать, неизбежно будет направлено на то, чтобы легитимизировать его действия». Возникает вопрос: при чем здесь Константинопольский патриарх? Разве патриарх Феофил озвучивал это условие в качестве непременного атрибута Всеправославного совещания? Или мы чегото не знаем?

И далее, возвращаясь к комментариям нашей прессы: «При условии созыва Всеправославного совещания в Иордании какие канонические последствия он будет иметь? Ведь патриарх Варфоломей наверняка не признает его итогов, если вообще приедет сам. Да и подчинится ли этому решению ПЦУ?» Но если мы и многие другие Церкви не признаем ПЦУ, какое нам дело до того, признают эти раскольники акты будущего Собора или нет?!

Наши сомнения и бездействия становятся тем более рельефными на фоне недавнего публичного обращения митрополитов Пирейского, Этолийского и Дриинупольского о необходимости срочного созыва Всеправославного совещания, в котором помимо прочего дан прекрасный анализ канонических полномочий Константинопольского патриарха и обосновывается вывод об отсутствии у него необходимой компетенции на территории Киевской митрополии. Так и напрашивается вопрос: а почему ничего подобного в части анализа его канонических функций не сделали мы в минувший год, обойдясь более или менее общими словами?! В аппарате наших синодальных отделов вообще нет канонистов?!

Очевидно, что, как следствие, мы не только выпускаем инициативу из своих рук, но и лишаемся возможности использовать максимально плюсы собственной изначальной позиции. Ведь проблема самопровозглашенных автокефалий волнует не только Русскую Православную Церковь, но и многие другие, и эти Поместные Церкви охотно стали бы нашими потенциальными союзниками при разрешении вопроса о Киевской митрополии. Да и претензии Константинополя на Вселенское первенство также мало кому приятны в Православном мире. Помимо того, что такую инициативу с нашей стороны было бы непросто «погасить», известно, что организатор Собора обычно имеет возможность предложить свою редакцию повестки дня, свой предмет обсуждения. Кроме того, как справедливо замечают наши публицисты, Всеправославное совещание следует организовывать, конечно же, именно в Москве, но никак не в Иордании, куда нас приглашают. Причем неясно, в каком качестве: гостей, обвинителей или подсудимых?