Это, разумеется, далеко не случайно. Тело человека роднит его со всем видимым миром, созданным Творцом, и устроено с великой премудростью[998]. «По ту сторону этой оболочки, которую мы называем телом, лежит мистическая глубина нашего существа. Тело наше – есть красота, созданная по образу Божию, образ неизреченной славы Божьей»[999]. Уже одно это обстоятельство не позволяет говорить о человеческом теле уничижительно. Но у тела есть и другие, не менее важные качества.
Как известно, душа способна каяться и творить добро исключительно пребывая в телесной оболочке. Сами привычки, приобретенные человеком в период своей краткой земной жизни, налагают неизгладимую печать на бессмертную душу, переходят с нами в вечность. А потому, как говорит преподобный Ефрем Сирин (память 10 февраля), «тело каждого покажет дела его, потому что каждый из нас дела свои носит в собственном теле своем»[1000]. Значение тела подчеркивает и тот факт, что во Второе пришествие Христа всякая душа Божьим повелением соберет свое тело из элементов, на которые та распалась, чтобы предстать перед Судией[1001].
Не только дела, но и помыслы несут душе либо смерть, либо благо. «Уразумей, – продолжает Преподобный, – что худо помышлять злое, ибо хотя бы и не делал того, о чем помышляешь, как бы чертами запечатлевается в твоей душе; но также и образ добра остается начертанным в тебе»[1002]. Потому, к слову, «Христос и помыслы целует», но «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф. 5: 28).
Более того, наши нынешние тела являются прообразом новых тел, которые мы получим по воскресению. «Тленному сему надлежит облечься в нетленное» (1 Кор. 15: 53), – говорит апостол Павел. Ему было ведомо, что «Христос уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному Телу Его» (Флп. 3: 21). А пока, до времени, наши тела Господним Промыслом предуготовлены для разумного служения человека Богу (Рим.12: 1).
Человек словно соткан из противоречий. Мы можем все или почти все: строить дома и корабли, самолеты и космические аппараты, проникать в тайны атомного ядра, творить шедевры музыки и живописи. Подлинно – ни одно живое существо не в состоянии создать и миллионной доли того, что способен сделать, может быть, даже не всегда особо задумываясь, каждый из нас. И, что не менее важно и значимо, не существует человека без дарований (1 Кор. 7: 6), все мы наделены ими от рождения, каждому, говорит апостол Павел, дается свой талант (1 Кор. 12: 7, 11).
С другой стороны, нет существа более склонного к падению, извращению собственной природы и самоуничтожению, чем человек. Мы готовы добровольно употреблять наркотики и спиваться, завершать свой земной век самоубийством, медленно, целенаправленно и упорно деградировать, став на животный путь бытия, – никакое иное творение Божие никогда не совершает ничего подобного. И ни одно живое существо не в состоянии придумать столько изощренных средств уничтожения самого себя и себе подобных, какие демонстрирует человек. Являя при этом какуюто поистине сатанинскую жестокость и безжалостность. Мы способны из пустыни сделать сад, но можем и цветущую землю превратить в пустыню, когда делаемся «такими, над которыми Ты как бы никогда не владычествовал и над которыми не именовалось бы имя Твое» (Ис. 63: 19).
Так кто же ты, человек?! Ты, способный при наличии веры с горчичное зерно двигать горами (Мф. 17: 20) и вместе с тем горделиво сравнить себя с Богом? Только у человека один шаг от святости до богоотступничества и наоборот, хотя путь покаяния (как и падения) может быть и кратким, как вспышка молнии, и длиной с жизнь. Мы сильны и немощны одновременно, стойки в вере и маловерны. Бог даровал Своим Апостолам силу исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать мертвых, изгонять бесов (Мф. 10: 1—8). И, исполняя наказ Спасителя, Апостолы действительно воскрешали, исцеляли и изгоняли, наглядно убеждаясь, что их Авва – Христос, Сын Божий. Но при этом все без исключения малодушно оставили Его в минуту опасности или отреклись, а один из двенадцати избранных, Иуда, вообще предал Спасителя (Мф. 26: 14), прельстившись собственными измышлениями о том, каким надлежит быть Мессии, чтобы соответствовать его чаяниям[1003].
И не он один. Разве синедрион не ведал о тех чудесах, которые творил Христос? Прекрасно знал. Но, как и Иуда, тоже искал им свое объяснение. «Бог» синедриона должен был помимо этих чудес вести совсем иной образ жизни, нежели Христос, Который не знал, где приклонить главу (Мф. 8: 20), был гоним и осмеян в родном городе (Мф. 13: 57). И обязан был совершать именно то, что синедрион считал правильным, но не совершал….
«Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим, и народом» (Ин. 11: 47, 48). Иными словами, в очередной раз демонстрируя свое неверие в Бога, сотнями лет охранявшего Израиль от бед, но безгранично доверяя доводам своего рассудка, евреи решили, что проповедь Христа, не желавшего быть земным царем и владыкой мира (ведь Царство Его не от мира сего), вызовет лишь народные волнения, для подавления которых Рим пришлет свои непобедимые легионы. А против них и Господь не сможет помочь…
Потому даже неоднократные воскрешения мертвых, включая четырехдневного Лазаря (Ин. 11: 44), исцеления хромых (Ин. 5: 7—9) и слепых (Ин. 9: 6), изгнание немого беса (Мф. 9: 33) и тысячи других благодеяний, оценивались вождями еврейского народа по их формальному соответствию букве Закона Моисея, да к тому же вольно и широко интерпретированного фарисеями. «Слепые, вожди слепых» «видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Мф. 13: 13; 15: 14).
Каких только объяснений не давалось чудесам, щедро являемых нашим Создателем, включая действие бесовской силы! «Многие говорили: Он одержим бесом. Другие говорили: может ли бес отверзать очи слепым?» (Ин. 10: 20, 21). Прямо вопрошали: «Не бес ли в Тебе?» (Ин. 7: 20). И подвели итог: «Он изгоняет бесов не иначе, как силой веельзевула, князя бесовского» (Мф. 12: 24). Иными словами, готовы были принять любое объяснение, лишь бы только доказать самим себе, что Иисус – не Бог.
Несмотря на низость падения говорящих и пустую суету этих слов, в них, как ни странно, кроется отблеск глубокой истины. Сколь бы мы не возвеличивали собственные возможности и таланты, на самом деле, по словам преподобного Серафима Саровского (память 1 августа), воля каждого из нас слаба, немощна и податлива внешнему влиянию. А потому человек совсем не самодостаточен и вовсе не самостоятелен, он в значительнейшей степени подвержен воздействию на него чужой воли и силы – либо Божественной, либо бесовской[1004]. Или, как пояснял В.С. Соловьев (1853—1900), «мы потому только и нуждаемся в спасении, что потеряли свое собственное духовное хозяйство и не имеем в самих себе полной воли»[1005].
Как же совместить эти противоречия: способность человека силой веры двигать горы, немощность нашей воли и наличие в каждом из нас талантов, сродни божественным? Однако они разрешаются сами собой, если мы вспомним, кем человек был задуман по Божественному Замыслу, и каким стал после грехопадения. Без всякого сомнения, все, чем мы располагаем, нам дано Богом, и человек был сотворен почти всесильным по своей природе. До грехопадения Адам не был ни абсолютно совершенным человеком, ни фатально предопределенным к грехопадению. Бог сотворил человека прямым, нравственно добрым, украшенным всяческими добродетелями, непричастным злу, безгрешным по природе и независимым по воле. Безгрешность эта, однако, допускала возможность быть восприимчивым ко злу и совершению греха, что обуславливалось его свободной волей. Человек имел возможность пребывать и преуспевать в добре, но мог отвратиться от прекрасного и очутиться во зле[1006].
Его совершенство не было окончательным, и для своего духовного возрастания он должен был научиться исполнять волю Божию; с чем и связан запрет на вкушение плодов с древа познания добра и зла (Быт. 2: 17). После, получив необходимый опыт послушания, он должен был стяжать бессмертие как награду за свою добродетель[1007].
Поэтому, говорит святитель Григорий Нисский, «одному из всех (живых существ. – А.В.) человеку необходимо быть свободным и не подчиненным никакой естественной власти, но самовластно решать так, как ему кажется»[1008]. Иными словами, Господь предоставил человеку право выбора между послушанием Своей воли и отрицанием ее; это и есть свобода человека.
Свобода – беспрецедентное качество, которым не обладает более ни одно живое существо во Вселенной, равно как и другие – не наша заслуга, а дар Божий. Никто не способен ни спастись, ни творить чудес сам по себе.«Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя», – говорит Господь пророку Иеремии (Иер. 1: 5). «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас» (Ин. 15: 16), – сказал Иисус Апостолам. Все наши дарования – от Бога; очевидно, что человек не может стать сам для себя источником собственных вдохновений и талантов. Он может лишь либо развивать их, либо погубить зачатки высших дарований, заложенных в него. И апостол Павел, обращаясь к своим братьям по вере, вопрошает: «Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» (1 Кор. 4: 7).
Если человек пророчествует, то не сам по себе, а Духом Святым (Ин. 14: 26). И в дни испытаний, когда Апостолы предстанут перед неверными, предрекал Христос, Святой Дух будет говорить их устами (Мф. 10: 20). «Даже» способность мыслить у нас – от Бога (2 Кор. 3: 5). И когда в человеке «живет Христос», по апостолу Павлу (Гал. 2: 20), тогда не он пророчествует, но Дух Святой. Апостолы не сами по себе творили чудеса, но по прибытии в Иерусалим возвещали, «что Бог сотворил с ними и как отверз двери веры язычникам» (Деян.15: 4). Христос совершенно недвусмысленно говорит, обращаясь к апостолу Петру: «Не плоть и кровь» открыли Его ученику, что Иисус есть Мессия, Христос, Сын Божий, но «Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф. 16: 17). И единомыслие с единоверием нам также даруются Богом, хотя мера веры у каждого – своя (Рим.12: 3; 15: 5).
Вопрос только в том, как распорядиться этим великим даром, чтобы он пошел на пользу человеку, а не вел к падению и неминуемой смерти. Известно, что свобода выбора предполагает и возможность отречения от Бога, непослушание Ему – это, к несчастью, и произошло с праотцами. Вследствие грехопадения воля человека, искаженная этим страшным событием и последующим животным образом жизни, настолько ослабла, что уже не в силах противостоять влиянию злых сил. Оставшись один, без Бога, научившись жить без Него, человек стал беспомощным, и наша дароносительница оскудела. Грехопадение означало также изменение природы человека: из потенциально бессмертного он стал смертным, а его жизнь с Богом в Раю превратилась в «выживание» без Бога на земле[1009].
Выбрав «свой» путь обожения, подсказанный ему сатаной, ослушавшись Создателя, Адам (и его потомство) должен был со скорбью питаться во все дни жизни своей и в поте лица добывать хлеб. Еве же было сказано, что «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» и муж ее будет господствовать над ней (Быт. 3: 16,18, 19).
И тем не менее человек попрежнему может заслужить прощение и войти в Царствие Небесное. Он все еще остается свободным в своем выборе между добром и злом; Богу не нужен слепой исполнитель Его Заповедей, бездумнопослушно поступающий «правильно». Ежесекундно Господь предлагает нам свободно следовать за Ним. А потому перед каждым из нас всегда стоит вопрос: готов ли он принять Божье Слово абсолютно и безоговорочно, доверившись Спасителю, либо нет. Причем, принять исключительно «на веру», поскольку объять своим умом Божественный Замысел мы физически не в состоянии.