На драге объявляют «аврал».
— Это что ж за «аврал»? — забеспокоился Камшилов.
— Я объявил, — отзывается старший помощник. — Иди в раздевалку, узнаешь.
Недоумевая, Камшилов спустился по лесенке в раздевалку. Там уже все, кто свободен от смены, сбросили жесткую робу, прихорашиваются у зеркала. Сам «адмирал» пожаловал. Это они так уважительно зовут начальника дражного карьера. Был он сам тут когда-то драгером.
— Ты что ж, Лексеич? — это он Камшилову. — Забыл про свой юбилей? Пятьдесят ведь.
Они трогательно и торжественно поздравили его. «Адмирал» вручил Почетную грамоту, от экипажа — «Спидолу».
А Камшилов не то, чтоб забыл — не ждал такого. Думал, ну что: позову друзей вечерком, скромно посидим. Но гляди ты — выходит, не стоит на месте корабль его жизни. Сделано Камшиловым что-то доброе для дела, для людей, которые сейчас с ним рядом.
Касабланка
В Касабланке ездили в эвкалиптовую рощу вязать веники для сауны. Тут вспомнилось почему-то, как трудно выходили из гавани в Марселе, как потом лоцман-француз, восхищаясь мастерством капитана, восторженно прищелкивал пальцами.
— Волновался? — спросил я Дробота.
— Еще бы. А ты, небось, как увидел меня в белом мундире, да еще с «Мисс Круиз» в салоне, подумал, наверное: «Во жизнь!»
Валерий Иванович Дробот вырос в Таганроге с мечтой о море. В Одессу поехал поступать в мореходку, ночевать негде. Пошел с приятелями на вокзал — попросила милиция. Выспались на привозе. Еще тогда подумалось: ну если и дальше так будет...
Дальше бывало потруднее. Но человек он характера крепкого, сносил все стоически. Он на всю жизнь запомнил, как старая мать одного из его друзей обронила как-то:
— Вы, моряки, люди неземные: все на воде и на воде. А вы про землю не забывайте: тут иной раз труднее бывает.
Его распределили на Дальний Восток. Плавал на Курилы, на Камчатку. Работал на китобойце. Посудина 39 метров в длину, высота мостика шесть метров. Это тебе не «Белоруссия». А в море шторм и ледяной ветер. Через десять минут мокрый с головы до ног. Кожа на лице дубленая, пальцы на руках не гнутся. И так четыре часа. Придешь в каюту, и как сноп на койку, а через восемь часов — опять на вахту.
Много потом еще было. Плавал на сухогрузах. Во Вьетнам ходил под бомбежкой. 15 июля 1972 года назначили капитаном на сухогруз «Приднепровск». Было ему в тот день ровно тридцать три года. И опять — море, иные рейсы — по полгода без дома.
Ему везло на хороших людей. На всю жизнь запомнился помполит Пусан Александр Филиппович. Душевный человек. От него он перенял простоту в обращении с людьми, отвращение ко лжи, совестливость, а главное — бесконечную доброту. Идеал настоящего капитана? Пожалуй, нынешний постоянный капитан «Белоруссии», которого он, Дробот, подменяет в этом рейсе. «Погляди на теплоход! Игрушка! — восторгается Дробот. — Команда — монолит. А сервис? А чистота и порядок? Нет, недаром вон иные туристы по нескольку лет кряду ходят в круизы на «Белоруссии»!
Остров Крит
Стояли как-то на корме, и Дробот сказал:
— У всех, наверное, с детства: белый пароход в море — это как сказка. Но там на нем у экипажа своя, нелегкая жизнь. Вы приглядитесь... Вчера стармех на «Максиме Горьком» (в порту рядом стояли, тоже туристов возит) встретил приятеля своего, помполита. Так тот восемнадцать месяцев дома не был. А наш капитан посадил елочку в кадке, в салоне. Думаете, прихоть? Это ж тоска по родной земле.