И будто не уходил он с тесного московского двора: те же дяди Пети, правда, теперь поседевшие, стояли у станков. И все та же жизнь среди своих на заводе и во дворе. Скоро, очень скоро въелся в ладони металл, никогда теперь уже не отмываемый.

Он быстро освоился в цехе. И в сорок девятом не случайно совсем обратила на него внимание веселая дивчина, стоявшая за токарным станком неподалеку. В ту пору братья Богомоловы гремели на весь завод. Токари-универсалы, они были зачинателями интересных дел.

Рекомендацию в партию Богомолову давал Александр Калинович Марков, начальник цеха, С его отцом Калиной Марковым — это Анатолий Павлович крепко запомнил — дружил давно, когда-то еще в девятьсот пятом дед Василий Ионович. Помахивая исписанной страничкой, чтоб быстрее просохли чернила, Калиныч сказал:

— Не переводятся, значит, Богомоловы в мастерских, — он по-старому называл завод мастерскими. — Слышал, прибавление в семье.

— Двойня, — смутился отчего-то Богомолов. Он при Калиныче всегда робел, чувствовал себя учеником, хотя тот натаскивал его когда-то еще в воину. — Два сына: Алешка да Сашка.

— Тоже на завод пойдут?

— Это когда еще...

Калиныч в задумчивости сказал:

— Теперь трудно гадать. Теперь всем подай институт.

— Ну, может, инженерами станут, — отшутился Богомолов.

Калиныч, щурясь, глядел за окно, как бы перекидывая мост между выпавшей на его долю возможностью рекомендовать в партию Богомолова — младшего и тем самым Ионой Васильевичем, который рассказывал ему когда-то про баррикады Красной Пресни. Отдавая рекомендацию, сказал:

— Дед ваш котельщиком был, работал на главном месте. Помнишь про сердце?

— А как же.

Богатство характера настоящего, цельного, заключено всегда в том, что человек, обладающий этим характером, не только влечет к себе других. Сердечный, знающий человеческие незадачи, необыкновенно располагающий к себе, с доброй улыбкой и умными глазами, широкий и великодушный, Богомолов вот таким вот и врос в завод свой, в цех, где начинал еще отец, в пропитанную мазутом и стружкой землю, по которой ходил еще дед. Он теперь мастер и не просто по сердцу, но уже и по долгу отвечает за работу всего участка. И свои уже ученики. Их много. Вот сейчас, когда он болен, — вместо него Сергей Лишанков на участке.

Он к нему пришел пришел абсолютно сырым из армии. Богомолов поставил на тяжелую монотонную работу — на обточку валов. Знал, что тяжело, но дело горело, некому работать. И потому сам большую часть времени стоял у станка, а Сергей постигал науку рядом. Потом уже пошло у него дело на обточке втулок, колец, нарезке резьбы. Тут-то он и стал токарем-универсалом. Нескоро, конечно. Но все время под рукой Богомолова. Надо было осваивать новые станки-полуавтоматы на обточке валов. Дело непростое и невыгодное. Сам взялся мастер и первым уговорил Лишанкова. Но научить, натаскать мало. Пришел Сергей:

— Дядя Толя, ухожу.

— Да ты что?

— Невыгодно на полуавтомате. Да и с жильем, знаете.

Богомолов не стал говорить высоких слов. Он начал с жилья. Ходил в партком, уламывал профсоюзы — с жильем всегда было туго.

В парткоме ему говорили: