— М-да, лайнер... — присвистнул один.

— Белоснежный, — вздохнул другой.

Только второй механик Сергей Есауленко, старший из них по возрасту, остается невозмутимым. Невезучий он человек — как пойдет в экспедицию, обязательно «пролетит»: не тот улов, не заработал как следует. А тут еще сердце стало пошаливать, решил: в последний раз попытаю счастья. Все-таки новое судно... Впрочем, это тоже не каждому по вкусу. Суда этой серии новые, и потому «старики» на них идут неохотно. В команде многие тоже были в сомнении.

Траулер принимали придирчиво. Особенно свирепствовал Есауленко. Уже когда судно было на плаву, сияло свежевыкрашенными бортами, и чуть ли не каждый механизм он прощупал собственноручно, глядя на разношерстную команду, которая теперь была в сборе. Есауленко так вдруг захотелось удачи. Ходит и бубнит про себя:

«Последний шанс, последний шанс».

А больше всех жаждал удачи капитан. Был он молодой, широколобый, улыбчивый, с серыми глазами. Когда спустя четыре месяца после описываемых событий мы шли с ним по заснеженному Невельску — в мохнатой дохе, в белом собачьем треухе, чуть косолапя, напоминал он собой большого доброго медведя. Олег Ходосов относится к категории тех людей, у которых, если они о чем мечтают — обязательно все сбудется. Вот мечтал он в детстве о море, дальних странах, о том, как он стоит на капитанском мостике— и все сбылось. Во время практики побывал в Лас-Пальмасе, Алжире, Дакаре, в Охотском море ходил на селедку. Распределили на Сахалин. Ходил матросом на промысел минтая, а последние лет шесть на траулере «Тихирка» — третьим, вторым штурманом, старпомом. Тяжелую и непростую рыболовецкую науку постигал он здесь под требовательным глазом главного своего учителя Оношко. Он-то его и рекомендовал капитаном.

Когда перед назначением был у него разговор с секретарем парткома Невельской базы, тот все дотошно расспрашивал, у кого и чему он учился. И рассказал такой случай.

— У меня старый капитан был, когда я матросом плавал. И вот бывало, если берег в пределах видимости, он говорит: «Ну-ка на верхний мостик смотайся, возьми пеленг». Бегу, пока спустился, споткнулся, забыл. Так несколько раз. Говорю ему: «Для чего это? Мы же по приборам можем определить местонахождение». Он поднимет палец, скажет: «В жизни надо уметь определиться!» Да, вот такой был у меня учитель...

Олег эти слова накрепко запомнил. Вот и теперь шел у него процесс определения — ведь много зависело от этого первого его рейса. Он и команде сказал, ничего не скрывая перед выходом в море: так и так мол — первый раз иду, судно новое, все от нас зависит. И многое — от этого первого рейса.

На «Тихирке» Оношко доверял Олегу не раз делать самостоятельные замёты, так что дело в общем-то знакомое. Но тут все по новой. У острова Монерон ловили иваси. Сделали три учебных замёта. Первые два самостоятельно, третий — под самолет, который наводил на косяк. Капитан Ходосов дрожмя дрожал глядя на невод, хотя было довольно жарко. Это — июль. Улов был жалким — четыре с половиной тонны. У капитана упало сердце и покатилось по палубе. Он третий день не брился, дал зарок до конца экспедиции не бриться — почернел на глазах. Близкий друг его стармех Корнеев, которого по традиции звали Дедом, сам ероша от волнения кудрявую шевелюру, успокаивал:

— Держись, Семеныч, это же только учеба.

По правде сказать, капитан упал было духом: раз с самого начала «коза» — плохо дело. Стали опять делать замёт, и он от волнения не успел отработать задний ход. — Порвали невод. Вернулись в Холмск. Сутки невод чинили. Второй раз вышли в море 29-го июля. Тут уже стало получаться, но опять же — то рыбу не могут удержать в кошельке, то мелочь всякая идет. Так они полмесяца проболтались — не складывается рыбалка: есть рыба, но не те уловы. Заместитель начальника базы по добыче подбадривает по радио:

— Держись, Алик! Привет тебе от секретаря парткома, велел передать одно слово «определяться». О чем это он?

— Секрет один...

— Ну раз его секрет — дело будет. Он сам знаешь какие замёты делал!

Где-то во время вот этих самых «коз» пришел к капитану третий штурман Бахмейстеров и без долгих разговоров попросил замену.

— Да ты что?

— Я не потому. Семейные обстоятельства, понимаешь.

В тот же черный день еще один пришел — Рябков.

— Прошу списать, капитан,