Может, потому, что Сашка был опытнее всех и человек «солидный», женатый, ребята так и ходили за ним стайкой. Когда в поселке открывалась вечерняя школа, он первым записался в восьмой класс. Ребята пошли за ним. Жена говорила Сашке:
— К чему тебе это? Дом вон строить собираемся, время дорого.
А он махал рукой. И вечерами таращил глаза на классную доску и все боялся: «Неудобно, если увидит кто, что носом клюю».
Работать в его бригаде считалось за честь. Новичков бригадир брал без особого энтузиазма.
Однажды прислали в бригаду двоих. Широкоскулый парень по фамилии Адылов окончил техническое училище.
— В забое бывал? — спросил у него бригадир.
— На практике.
Второй паренек, высокий, большеглазый, стоял рядом.
— А ты? Приходилось на шахте работать?
— Нет. Я только что из армии.
— Ну вот что, — сказал бригадир, подумав. — Тебя я возьму, — он кивнул Адылову. — А тебя нет. — И, словно оправдываясь, добавил: — Не могу же я всех подряд брать в бригаду.
Высокий паренек, ни слова не говоря, повернулся и вышел.
Звали его Виктор Прощенко.
Было ли у Виктора в ту минуту хоть чувство досады или неприязни, вполне понятное в его положении? Сейчас, вспоминая тот день, когда он стоял перед Степаковым, он думает — ничего, мол, не было. Он тогда вышел и сказал себе: «Все правильно». Бригада коммунистического труда. Слаженный коллектив. А он кто? Отбойного молотка в руках не держал. И притом взял Степаков к себе Адылова. Не может же он, в самом деле, всех брать.
А вот позже, спустя год, когда Виктор сам уже был бригадиром и решено было вызвать на соревнование бригаду Степакова, он подумал про себя: «Ну держись, товарищ Степаков! Мы тебе покажем, на что способны»,
Но подумал об этом беззлобно. Скорее всего задорно, по-мальчишески. В нем вообще немало было мальчишеского. Они жили в комнате вдвоем с мастером смены Сашей Тарасюгиным. Саша сам из Ленинграда. Окончил институт. Считает, что это дает ему право поучать Виктора.
— Нету у тебя солидности, Витя, — говорил он. — Погляди на Степакова. Как он ходит? Вразвалку, будто на палубе. А как с начальством разговаривает? («У нас бригада комтруда. Положено — дай»). А ты? Малёк ты, Витя.
— Ничего, — добродушно отзывается Виктор. Он лежит на кровати. Книга затеняет его лицо, и Тарасюгину виден только его упрямый подбородок. — Ничего, — повторяет Виктор. — Мы все сами...
— То-то и оно, что сами. А товарищ Степаков — они и молоток отбойный в руки не берут. Вот так. Только руководят, значит. А ты все сам вкалываешь.
Да, Степаков...