— Штабеля подымем, не беспокойся. Завтра же возьмем пилы, бревна под челюстники будем класть.

— Ну вот, а вчера говорил — не наше дело.

— Так оно ведь в самом деле не наше; а операторов.

— Вася, — строго сказал Иван — нам фронт работ нужен.

— Ну ладно, ладно. Ты только не волнуйся. Ты отдыхай там, в отпуске, два года ведь не был. Рыбу лови, загорай. К твоему приезду 170 тысяч кубов дадим. Я все продумал.

И ни слова о Кленове. «Что ж, молодец, — отметил про себя Иван, — перешагнул через обиду». И уже сидя в вертолете, еще и еще раз подумал Иван — правильно, что остался за него Василий — при всей ершистости есть у него дар ладить с людьми.

Кто б мог подумать — ведь вот кажется — вахтовый поселок, пятьдесят человек, можно сказать, под одной крышей все двенадцать суток подряд и каждый со своим, порой нелегким, характером, привычками, вкусами, а поди ты — полмесяца Ивана не было в бригаде — а заметно как сжились, сработались. И Вася тут не без помощи немногословного Алексея Гришина сыграл немалую роль: еще больше сплотилась бригада.

В самом начале мая первым вертолетом забросили в вахтовый поселок Виктора Клименко и еще четверых ребят. Иван поначалу не брал Виктора. Очень уж тихий, стихи пишет. А он тут сразу вошел в силу — вагончики устанавливал, отмерял делянки. Был Виктор сучкорубом, чокеровщиком. Потом Иван обучил его профессии вальщика. И вот в вахтовом поселке, где человек на виду у всех, Виктор Клименко быстро обрел уверенность, потому что здесь, скорее чем где-либо, умеют оценить человека, увидеть и развить в нем хорошее или осудить плохое, потому что, когда варишься день и ночь в одном котле, и то и другое лучше видно.

И еще одно обстоятельство несказанно обрадовало Ивана, когда два дня назад он вышел из вертолета. На тропинке, ведущей к лесосеке, он увидел Константина Мезенцева, вернувшегося в бригаду. Он ничего не сказал Ивану, только помахал издали рукой. Может, прошлого устыдился, когда оставил Ивана в трудную минуту. Хотя, что об этом поминать? Главное, что Мезенцев вернулся.

...Два дня Иван разбирался с делами в бригаде. Впрочем, как разбирался?

Набивали волок — прорубали просеку в тайге, по которой потом будут трелевать лес и складывать в штабеля. Иван пошел на волок. По пути заглянул на лесосеку к Кленову. Коротко стриженный, кряжистый, тот выглядел бодрым, даже помолодевшим.

— Как там, в Канаде? — поинтересовался Иван.

— Потом расскажу. Запарка, — откликнулся Кленов. Наблюдая, как ловко и умело тот маневрирует трактором, Иван в который раз подумал с восхищением: «Все-таки великий мастер он в своем деле». И еще подумалось с тревогой: «Обгонят нас кленовцы, как пить дать. Может, не ехать в отпуск?»

В одном месте волок делал заметную петлю.

— Это что?

Вася пояснил:

— Там гнездо глухаркино, так Лешка Гришин обошел это место. После вырубим.

Бригадир ничего не сказал. Когда пришли на лесосеку, он взял у Васи электропилу, прицепил на пояс стартер, через плечо перекинул гидроклин и начал валить столетние сосны, да так быстро и точно, что сучкорез не успевал следом, и Вася, взяв топор, пошел ему помогать. А Иван орудовал пилой, не замечая жары, комаров, гнуса, лезших в рот и уши. Пот лил градом, а ему было легко, потому что за время болезни он соскучился по работе. Подумалось: зимой оно легче — дерево сухое, сучья от мороза сами отлетают. Хотя с другой стороны тоже морока, если снег глубокий, а хуже того — корка на снегу. Доберись до дерева, да огреби его под валку: наползаешься на коленях.

Потом они с Васей долго ходили по площадке.

— Зарубились, зарубились, — недоволен был Иван, — лесом забили площадки.