Вскоре появились маленькие подносы с заварным медовым кремом из Аттики и грушевым вареньем. Последним вынесли блюдо, доверху наполненное гранатами. Цезарь взял самый верхний плод и положил на мою тарелку, посмотрев на меня со значением.

«Наконец я встретил женщину мне под стать. Мы как две половинки граната, что идеально соединяются вместе».

Я вспомнила слова, сказанные им в Александрии. Тогда мне и вправду казалось, что мы с ним похожи. Но здесь, в Риме, в кругу его родных, у меня возникли сомнения. На кого он походит больше, на них или на меня? Каков он на самом деле?

– Чего ждать в будущем? – спросила я так тихо, что только он мог меня услышать.

Я вдруг поняла, что положение дел сложное и опасное. Властитель мира, взмахом руки смахнувший с египетской игральной доски все значимые фигуры, теперь окружен сомнительными друзьями, не всегда (я уловила это) считающими нужным скрывать враждебность.

«Мы в Риме не верим в такое».

Кем станет здесь Цезарь в итоге?

– Я не знаю, – ответил он так же тихо.

Я думала, что ужин закончился, но с удивлением услышала, что музыканты начали играть новые мелодии, и Цезарь сказал:

– Друзья, я хочу, чтобы вы первыми оценили начало сочинения об Александрийской войне. Мой добрый друг претор Авл Гиртий начал перелагать ее, и я пригласил его присоединиться к нам со своим рассказом, а заодно и с его славными тутовыми ягодами.

Комната наполнилась сдержанным гомоном. Позднее мне рассказали, что Гиртий, помимо всего прочего, известен утонченным кулинарным вкусом. Видимо, его тутовые ягоды действительно были превосходны.

Вскоре в помещение вошел представительный мужчина, за которым следовал раб с серебряным подносом, полным пурпурных ягод.

– Для меня высокая честь представить мой скромный рассказ о войне перед теми, кто видел описываемые события воочию, – сказал он. – Если мною допущены неточности, прошу вас, ваши величества, не стесняться и указывать на ошибки. Они вполне возможны, ибо, как известно всем присутствующим, меня там не было.

Он кивнул нам, оглядел собравшуюся компанию, шагнул вперед и начал декламировать:

– «Bello Alexandrino conflato Caesar Rhodo atque ex Syria Ciliciaque omnem classem arcessit: Creta sagittarios, equites ab rege…»

Цезарь нахмурился, сознавая, что и мне, и Птолемею трудно уследить за латинским повествованием. Однако я хотела, чтобы Гиртий продолжил: это давало мне возможность присмотреться к присутствующим, забыв о ежеминутной готовности отвечать на вопросы или произносить речи.

Увы, моему желанию не суждено было сбыться.

– Прошу прощения, – произнес Цезарь, подняв руку. – Боюсь, наши царственные гости не искушены в латыни. Полагаю, они гораздо лучше поймут рассказ на греческом языке.

– Ах да, конечно. – Гиртий закрыл глаза и вернулся к началу: – Когда вспыхнула Александрийская война, Цезарь призвал все флоты с Родоса, из Сирии и Киликии. С Крита он призвал лучников, а кавалерию…

Ягоды переложили в маленькие многоцветные стеклянные блюда. Многоцветное стекло делали у нас в Александрии. Интересно, кто выбрал эту изысканную посуду – Цезарь или Гиртий?