Если Бретт Гуревич проводил много времени с Rancid (а это именно так), то не случайно. Если оставить в стороне вопрос о том, была ли это группа, которая пленила его сердце, то можно точно сказать, что это группа, с которой он был наиболее тесно связан. Вероятно, на то были причины. К тому времени, когда NOFX и The Offspring присоединились к Epitaph, обе группы были самостоятельными единицами, которые осваивали ремесло под руководством сторонних продюсеров и чужих звукозаписывающих лейблов. Гуревич отказал The Offspring, когда они впервые попросились на лейбл, а Фэт Майк поначалу сам отказался от предложения Epitaph. Со временем обе группы стали неразрывно связаны с лейблом, но, хотя их союзы созданы в относительном «детском возрасте», лейбл не взращивал их с самого начала. Ближе всего к этому подобрались Pennywise. Несмотря на целый каталог альбомов, выпущенных Epitaph, Бретт Гуревич выступил в качестве продюсера лишь однажды, и то в сотрудничестве с Джерри Финном, на альбоме Pennywise 1995 года About Time. Сам Мистер Бретт описывает эту пластинку как «спродюсированную Джерри Финном».

Но Rancid фактически заключили контракт с Epitaph еще до формирования группы. При создании Let’s Go Мистер Бретт и группа объединились, чтобы записать панк-рок альбом, который будет признан классикой чуть ли не в день релиза. Гуревич обкусывал ногти до кутикул, когда его друзья отходили от покровителя и братались с одной из самых могущественных корпораций мира. В этой ситуации он был вылитый чудак на выпускном вечере во взятом напрокат смокинге и маминой машине. А напротив него играли мускулами Sony с бумажником, набитым кредитными картами, и лимузином с мини-баром. У Sony были мускулы. У Бретта Гуревича – татуировка на руке.

В описании третьего альбома Rancid, …And Out Come the Wolves, в качестве продюсера указан Джерри Финн. Но еще до того, как катушки начали крутиться на студии Fantasy, Бретт Гуревич услышал музыку в ее самой зачаточной форме. Тим Армстронг, живший в Лос-Анджелесе, приходил домой к Бретту и играл на акустической гитаре песни, над которыми работал. Даже в таком скромном исполнении музыка была на высоте. Снаружи, в большом мире, панк-рок поднимал бурю, и звезды на небе сошлись. «Конечно, да, так оно и было, – говорит Гуревич. – Я имею в виду, что в то время это происходило с каждой группой на лейбле. Звук и движение становились просто грандиозными, и я чувствовал, что Rancid – следующие. И по мере появления песен одна за другой я чувствовал это все больше и больше. Я знал, что это будет знаковая запись, не только для них и для лейбла, но и для самого жанра».

Это было нетипично для альбома, записанного для Epitaph, но работа над …And Out Come the Wolves затянулась. Когда была закончена только музыка («Во всяком случае, большая часть музыки», – уточняет Мистер Бретт), Джерри Финну пришлось выполнить ранее заключенное соглашение с Робом Кавалло, чтобы смикшировать альбом Jawbreaker 24 Hour Revenge Therapy. Оставшись один на один с ситуацией, Бретт Гуревич взял бразды правления в свои руки.

Работа над альбомом переместилась с Fantasy Studios в Беркли в Electric Lady Studios на Западной Восьмой улице в богемном нью-йоркском районе Гринвич-Виллидж. Внезапно Тим Армстронг и Мэтт Фриман почувствовали невероятный контраст по сравнению с тем, когда пытались записать альбом группы Operation Ivy в пустом зале на 924 Gilman Street. Кабина звукозаписи, в которой они пели тексты и иногда хлопали в ладоши, стала свидетельницей работы The Rolling Stones, Led Zeppelin и, что вполне уместно, The Clash. Сам зал был построен Джими Хендриксом всего за несколько месяцев до его смерти в 1970 году. Если у Rancid и были какие-то сомнения в том, что они теперь сливки общества, то в это время писатель и поэт Джим Кэрролл записывал неподалеку интервью для радиопрограммы. Группа попросила автора «Дневников баскетболиста» и «Книги кивков» сочинить небольшое вступление для песни «Junkie Man». Вклад Кэрролла, возможно, был лишен смысла или каких-либо особенно впечатляющих образов – проза писателя всегда затмевала его поэзию, – но среди путаницы таких строк, как «моя рука ослепла, / ты была в венах ясновидящей, / моя рука ослепла, / я занимаюсь любовью с моей гипнотической сестрой, / моя гипнотическая сестра», нью-йоркский писатель сочинил фразу, которая подарила название альбому.

«Я невероятно горжусь …And Out Come the Wolves, – говорит Бретт Гуревич. – Я очень горжусь тем, что он вышел на Epitaph и что я принимал участие в его создании. Я думаю, что эта пластинка действительно прошла испытание временем, и я уверен, что в нет ни одной плохой песни. Мы поймали удачу за хвост, и группа выложилась на все сто».

Многие называли …And Out Come the Wolves лучшим панк-рок альбом 1990-х годов. Это поразительно хороший альбом, и он примечателен тем, что на нем мало слабого материала. Способность группы сохранять суматошное, оборванское очарование на громком и слегка отполированном материале впечатляет. В самих песнях также присутствует некая двойственность. По звучанию альбом фундаментально панковский, но в то же время доступный, что не могло не заинтересовать мейнстримную аудитрию. То, что это удалось без всяких уловок, свидетельствует о качестве композиций. «Daly City Train» – невероятно заразительная и энергичная поп-панк песня, которая берет свои истоки из ска-музыки а-ля 2 Tone b пота и шума Gilman Street. Трек мог быть о чем угодно и при этом сохранять великолепие, беглые и выразительные тексты Тима Армстронга рисуют калейдоскоп мимолетных моментов. «Он принимает наркотики в мужском туалете / на станции Daly City Train», – поет он. Он спрашивает: «Вы когда-нибудь видели ангела, / ну, я знаю, что видел, / знаете, они остаются здесь на некоторое время, а потом улетают». В такой же зажигательной «Olympia WA» певец вспоминает, как бродил по улицам Нью-Йорка в ранние часы. Оказавшись в затруднительном положении, рассказчик осматривает незнакомый Манхэттен. «Все, что я знаю, – сейчас четыре часа, а она так и не появилась, / и я смотрю, как тысячи людей идут домой с работы», – рассказывает он слушателю.

«Olympia WA» начинается с того, что Тим Армстронг и Ларс Фредериксен «тусуются… на 6-й улице». Песня написана во время поездки группы в Готэм в первую неделю декабря 1994 года. Преследуемые Epic Records и их агентом, опрометчиво покрасившим волосы в синий цвет, группа отправилась на поздний ужин с Green Day и Pansy Division в знаменитый ресторан «Планета Голливуд» на Таймс-сквер. Троица из Беркли к тому моменту была всего в двух концертах от завершения тура в поддержку Dookie, а Rancid вот-вот должны были получить умопомрачительное предложение от Бретта Гуревича, которое сделает их независимыми и богатыми. Обе группы – наглядное доказательство того, чего можно достичь с помощью мятежного духа и отличной музыки.

Но восхождение к вершине не обошлось без неприятностей. Ранее вечером Green Day появились на национальном телевидении и представили песню, которая намекала, что страна молочных рек и кисельных берегов музыкального шоу-бизнеса чересчур приторна. В эфире студии NBC зрителям Соединенных Штатов была представлена песня такого оттенка, которого не было ни в Dookie, ни в одном из двух предшествующих альбомов. Ее куплет содержал строки: «Ну, не знаю, чего я хочу, / и это все, что у меня есть, / и я сковыриваю струпья со своего лица». Музыка была жесткой, нарочито примитивной и совсем не милой. Песня называлась «Geek Stink Breath».