26 мая 1994 года The Offspring дали концерт в клубе Whisky a Go Go в восточной части Сансет-стрип. Концерт был необычным, но все-таки не беспрецедентным. Нудлз вспоминает, что в Whisky традиционно не проводились панк-рок шоу, но тут память его подводит. Во-первых, один из самых известных клубов Лос-Анджелеса служил местом записи впечатляющего альбома X Live at the Whisky A Go-Go on the Fabulous Sunset Strip, выпущенного в 1986 году. Но действительно, к концу 1980-х и началу 1990-х клуб отвернулся от панк-сцены. Это были дни глэм-метала, когда «Стрип» кишел молодыми людьми в макияже и с пожароопасными прическами. Поскольку представители этого жанра ждала жалкая смерть, взоры мира обратились к маленькому городку Сиэтл, а Лос-Анджелес с впервые за почти пятьдесят лет превратился в город-призрак по части хедлайнерской гитарной музыки. Моргая от удивления, это пустующее место заняли The Offspring. Те времена, когда их аудитория состояла из десяти человек, собравшихся в подпольном клубе, остались позади.

«Именно The Offspring заполнили вакуум в музыке Лос-Анджелеса, – вспоминает Лиза Джонсон, ведущий американский фотограф панк-рока и первая леди калифорнийской сцены. – Конечно, Bad Religion и Pennywise тоже наделали шуму, но именно The Offspring первыми добились большого успеха. Шоу в Whiskey было чем-то вроде вечеринки по поводу выпуска их альбома, и это было форменное сумасшествие. Я никогда этого не забуду. Сами стены вспотели – это просто безумие. Смахивало на море людей, карабкающихся друг по другу. Там было потно и жарко. Так жарко, что я подумала, что заболею малярией, и это не шутка. Я помню, как в голове пронеслось: “Боже мой, как будто стены на самом деле вспотели”. Мне казалось, что я подхвачу какую-нибудь ужасную болезнь».

Следует подчеркнуть, что, пока «Come Out and Play» не заполонил радио– и телеэфир Лос-Анджелеса, участники группы смотрели на игру в ней как на подработку в свободное время. Декстер Холланд собирался защищать докторскую степень по молекулярной биологии, но забросил учебу, к огромному неудовольствию матери. Он воочию увидел, как обстоятельства меняются с молниеносной скоростью. Однажды утром, подкрепившись тарелкой хлопьев для завтрака, он в одних трусах выглянул из окна крошечной квартирки в Лос-Анджелесе и увидел, как человек в квартире напротив закричал в трубку телефона: «Да, чувак! Я смотрю на него прямо сейчас!»

За неделю до выхода Smash Грег «К» уволился с работы в типографии. Одним весенним воскресеньем бас-гитарист The Offspring вернулся из турне с Pennywise, поняв, что на следующий день предстоит выходить на работу, и решил, что с него хватит. Самый оптимистичный участник группы верил, что Smash может продаться тиражом в сотню тысяч копий, а то и больше. Нудлз вспоминает, как басист фантазировал, будто пластинку купят сто семьдесят тысяч человек. Как бы то ни было, он говорит: «Я решил, что у меня хватает бабок на жизнь – я все еще жил в доме моей мамы, – так что я решил посмотреть, как далеко это может зайти… Все думали, что я спятил. Они говорили: “Ты уволился из-за этого!” А я просто подумал: “Ну, если не прокатит, тогда я просто вернусь и найду другую работу”». Разумеется, Грег «К» знал, что на панк-роке можно зарабатывать. Во время европейского турне группы на разогреве у NOFX прошлым летом хедлайнеры попросили ребят из The Offspring пронести через таможню часть денег, которые они заработали во время поездки.

Тем не менее, даже когда «Come Out and Play» произвела эффект разорвавшейся бомбы, Нудлз вспоминает: «Я не думаю, что кто-то из нас мог себе представить, что музыка станет нашей карьерой. Мы просто подумали: “Может, у нас получится продержаться несколько лет и немного повеселиться, прежде чем мы вернемся к нормальной жизни и найдем настоящую работу”». Даже в июне 1994 года Нудлз все еще работал уборщиком в начальной школе имени Эрла Уоррена в тени Диснейленда в городе Анахайм. «Я пообещал своему боссу, что отработаю учебный год и не уеду на гастроли, – вспоминает он. – Тем временем наше видео без остановки крутят по MTV, пока я каждое утро орудовал метлой. Прямо через дорогу от школы была автобусная остановка, и школьники гуляли по территории школы, смотрели, как я работаю, и тыкали пальцем. Они говорили: “Чувак, что ты, черт возьми, делаешь? Я только что видел тебя на MTV прямо перед тем, как выйти из дома!”»

Как и многие американские панк-рок группы того времени, The Offspring обходились без менеджера. Но когда их лошадка вырвалась вперед, Декстер Холланд попытался задействовать профессионала. Джим Герино, бывший менеджер теперь уже довольно успешной группы Social Distortion, казался подходящим кандидатом. Он не только занимался делами одной из самых неуправляемых групп панк-рока (ни разу не попав при этом в психиатрическую больницу), но за прошедшие годы изучил работу музыкальной индустрии вдоль и поперек. Поработав в агентстве Goldenvoice, где ему удалось выпала честь заниматься продвижением шоу Брюса Спрингстина и его хоровода друзей в лос-анджелесском «Колизее», в итоге он получил работу генерального менеджера в A&M Records.

Именно на этом новом месте Джим Герино получил первую весточку от Декстера Холланда. В 1992 году фронтмен The Offspring позвонил высокопоставленному руководителю и сказал, что его группа сформировалась после того, как некоторые ее участники увидели местное выступление Social Distortion. Герино вспомнил ту ночь, о которой шла речь, потому что она закончилась тем, что он и гитарист Social Distortion Деннис Данелл бежали с усилителем через разбрызгиватели для газонов, преследуемые полицией. Они болтали по телефону несколько минут, а затем Герино сообщил Холланду, что не может принять его предложение, поскольку из-за работы в A&M ему попросту не хватит времени на The Offspring. Фронтмен спросил, не будет ли он против, если он время от времени будет присылать музыку, чтобы оставаться на связи. Джим Герино с радостью согласился.

Чего Декстер Холланд не знал, так это того, что к 1992 году знания Джима о современном панк-роке заржавели, как консервная банка. Два года спустя, несмотря на то что Джим Герино курировал выпуск мультиплатинового альбома Soundgarden Superunknown, он «крайне разочаровался» в жизни на вершине пищевой цепи крупного лейбла. Он видел, как звукозаписывающая компания, в которой он работал, превратилась из предприятия, управляемого индивидуалистами, в марионетку гигантской, словно Кракен, корпорации Polygram. Он захотел уволиться и в апреле 1994 года наконец стал менеджером The Offspring.

Его вера в то, что южнокалифорнийский панк-рок представляет собой нишевый жанр для небольшой горстки фанатов, скрывающихся в тенях Лос-Анджелеса и округа Ориндж, представляла проблему. Джим Герино знал, что Social Distortion и Bad Religion избежали некроза, поразившего сцену во второй половине 1980-х годов, но на этом его знания заканчивались. Начав преодолевать головокружительную кривую обучения, на концерте Pennywise он представился Рону Уелти, даже не подозревая, что пожимает руку человеку, игравшему на барабанах в группе, которой он теперь руководил. Он считал, что «Self Esteem» должен стать первым синглом Smash, и с радостью признавал, что «я сделал карьеру на том, что выбрал неправильный первый сингл». Зная, что The Offspring быстро осваивает новые горизонты, он позвонил в офис Epitaph для разговора с Бреттом Гуревичем. Он быстро развеял сомнения о том, что это якобы вежливый визит, за которым кроются планы увести группу на крупный лейбл.

«Я пришел посмотреть на Бретта и его команду Epitaph и был просто поражен, – вспоминает Герино. – Учтите, что в 1994 году мне было тридцать пять лет. Можно сказать, я был слишком стар, чтобы разбираться в такого рода музыке и ее продвижении на рынке. Но я увидел, как они работают, и подумал: “Ты сможешь дать публике The Offspring, ты справишься”. Я сказал Бретту: “Чувак, ты можешь это сделать!” Я не знаю, что сам Бретт думал об этом, но уверен, что в глубине души его терзали сомнения. Однако я сел рядом с ним и сказал: “Я управлял крупным звукозаписывающим лейблом. Я могу связать нас с MTV. Нет ничего такого, что я делал для Soundgarden, Шерил Кроу или Стинга, чего вы не сможете сделать сами. Перед вами открыты все двери. У вас есть все”. Все, что им требовалось, – это продукт, потому что, если у тебя есть достаточно продукта, тебя ждет мгновенный успех. The Offspring крутят на KROQ, и людям нравится. Они будут играть на MTV и залетят в программу Buzz Bin[23]. Как только это произойдет, случится бум. Я сказал ему: “Для этого не нужна [помощь] крупного лейбла…” Декстер и я решительно выступали за то, чтобы Epitaph оставался независимым. Я не думал, что им нужно заключать сделку даже для международного рынка. Я снова сказал ему: “Тебе под силу справиться с этим самому”. Уж не знаю, как отложился этот разговор в памяти Бретта, но я на тысячу процентов верил в него. И я верил, что он сможет добиться всего самостоятельно».

Что случилось дальше, стало одной из самых удивительных историй рок-н-ролла. То, что о ней так редко вспоминают, – в лучшем случае позор, а в худшем – преступление. Когда популярность Smash взлетела до небес, крупнейшие игроки музыкальной индустрии начали пробовать водичку в пруду, который раньше считали лужей. Бретт Гуревич находился в любопытном положении, будучи одновременно исполнителем на крупном лейбле и владельцем независимого лейбла. С твердым намерением увести его из Bad Religion и Atlantic Records Бретта внезапно завалили предложениями о покупке части его бизнеса. «Мне приходили предложения почти от всех крупных [лейблов], – говорит он. – У меня были предложения от Warner, Universal, Sony. В то время [1994] одно из предложений было на пятьдесят миллионов долларов».

Одна пятерка.

«Семь нулей».

…

«За половину моей компании».

Интересующиеся лица?