— Ничего не маленький, семь лет уже. Сейчас не приучим работать, потом поздно будет. Конечно, отец ему не даст тяжёлые грабли — они больше его, но что-то полегче — непременно. Он должен знать, что уже большой и работает как все. А вот и они!

С шумом вошли Клаус и сыновья. Запылённые, вспотевшие, с запутавшимся в густых волосах сеном.

— Быстро все в душ, не то ужин остынет, — скомандовала Марта.

— Мы с Басти вместе пойдём, а потом Тиль, да? — сказал Клаус.

— Да ладно, я во дворе помоюсь из насоса. Вальхен, ты мне польёшь? — И Тиль стал на ходу стягивать рубашку, захватив по пути полотенце с крючка.

Девочка вопросительно посмотрела на Марту. Та не возражала, и Валя молча вышла следом.

Тиль подошёл к ручному насосу у колодца, огляделся и, не найдя другого места, повесил полотенце Вале на плечо.

— У тебя хватит сил накачать?

Валя улыбнулась:

— А ты думаешь, что я делаю десять раз в день? Кто, по-твоему, двор, сад и огород поливал?

— Правда, дурацкий вопрос… Тогда качай. — Тиль нагнулся под струю воды. — Ух! Холодная какая… Давай, давай, лей… Ой как хорошо! На голову полей!

Тиль встряхнул головой, так что разлетелись брызги во все стороны, подставил под струю воды пыльные ноги, прямо мокрыми вставил их в деревянные башмаки, которые крестьяне часто использовали во дворе и в хлеву, влажными ладонями отряхнул шорты и стал вытираться. Валя исподтишка любовалась его крепким телом, сильными руками. Не все мальчишки в пятнадцать лет выглядят такими крепкими и взрослыми, подумалось ей. Всё-таки работа на хуторе рано делает их мужчинами. Год назад, дома, ей казалось, что она, как и все девочки в тринадцать лет, уже такая взрослая, а мальчишки и в пятнадцать ещё совсем дети. А Тильман и ведёт себя как взрослый, и выглядит так же. Впрочем, ему осенью шестнадцать будет.

Вале вспомнилось, как убегала она с подружками от приставучих мальчишек в степь собирать маки… Цвела ли степь этой весной? Ведь такие бои были там осенью, может, и выжжено всё…

— Ау-у, Вальхен! Идём, мама ждёт, — окликнул Тиль.

Валя смутилась, будто он мог подслушать её мысли.

— Ты чего притихла?

— Да так… хорошо тут у вас, мирно, зелень такая густая, рощи… Не как у нас… дома.

Тиль нахмурился и помрачнел.

— Тиль, ты не думай, я не… как это? — Валя не знала, как будет «упрекать». — Ну, не про вас. Я понимаю, это не ты и не твои родители войну начали. Так получилось… что я тут… что ж теперь. Может, — голос её дрогнул, — вернусь когда-нибудь.

Они вошли в дом, и разговор оборвался. Тиль побежал за чистой рубашкой — Марта не разрешала садиться за стол в грязной одежде или с голым торсом, — а Валя повесила полотенце сушиться и встала к плите раскладывать ужин. Лизхен уже устроилась за столом, Клаус и Басти, судя по голосам, одевались в комнате.