– Я так хорошо понимаю твои чувства, Беки, дорогая. – Отец снова мне улыбнулся. – Конрад так и сказал: она испугается и не захочет сразу в это поверить, так что нужно действовать постепенно, маленькими шажочками. Например, он решил вернуть тебе тот твой подарок на день рождения. Ему казалось, что тебе, наверное, будет приятно снова его увидеть после стольких-то лет.

– Что? – И я тут же вспомнила тот розовый альбомчик, который столько лет пролежал на гардеробе в родительской спальне. – Он принес на мой праздник подарок Эмили? Он туда приходил?

– Ну, конечно, приходил. Только он просил, чтобы мы пока об этом помалкивали, а уж он сам выберет время, чтобы как следует с тобой обо всем потолковать. Ему, конечно, и тогда очень хотелось с тобой поздороваться, но он не стал портить тебе вечер. Он хочет встретиться с тобой в каком-нибудь приятном тихом месте, где можно будет всласть поболтать. А еще он сказал, что ты, возможно, сперва рассердишься и даже видеть его не захочешь, и в таком случае он тебя поймет. И готов дать тебе столько времени, сколько потребуется.

– Понятно. Как это предусмотрительно с его стороны, – с трудом выговорила я пересохшим ртом.

– Пойдем в дом, дорогая. Я сейчас заварю чай и все тебе подробно расскажу.

И я следом за отцом пошла на кухню, где мать, стоя у плиты, что-то помешивала в исходящем паром котелке. Есть мне совсем не хотелось – мы с Домиником обычно обедали гораздо позже, – но в детстве чили кон карне действительно было для меня одним из самых любимых кушаний, и уже одно то, что родители в кои-то веки вспомнили о моих пристрастиях, делало невозможным отказаться от их приглашения.

Я села за кухонный стол, на котором стояли ваза с пионами, три тарелки и кое-что в дополнение к тому мясу с овощами, которое сейчас готовила мама. Я была слегка удивлена, увидев там свежий острый перец и кориандр – изобретательной кулинаркой моя мать никогда не была, и чаще всего ее чили кон карне попросту извлекался из магазинной упаковки, – но на этот раз кушанье действительно было только что приготовленным, чудесно пахло и на вкус тоже оказалось замечательным. Я так маме и сказала, и она, явно страшно довольная моей похвалой, тут же посетовала:

– Тебе следовало и девочку твою к нам привести. Она уж, наверное, совсем большая, дети так быстро растут.

– Да уж, – сказала я, вспомнив о школьном дневнике Конрада и о его переписке с Эмили.

– Конрад говорит, что она очень на тебя похожа. Ты в ее возрасте такой же была.

Я несколько напряглась:

– Он ее видел?

– Мы показывали ему фотографии, – сказала мама. – Да, и еще он ее видел, когда она домой из школы возвращалась.

Меня вдруг охватил бешеный гнев. Интересно, и давно этот человек за нами следит? Уж не он ли затеял переписку с Эмили в дневнике Конрада? У меня просто в глазах потемнело при мысли о том, что в наш дом спокойно проникает некий незнакомец и роется в вещах моей дочери. И, скорее всего во всем этом замешан именно Доминик. Доминик так много о нас знает. И с Конрадом они были дружками. А что, если этот самозванец и Доминик действуют сообща? И если это действительно так, то какова их цель?

И я сказала – несколько более резко, чем намеревалась:

– Но если это действительно Конрад, то где же он был целых восемнадцать лет?

Отец положил руку мне на плечо.

– Все в свое время, моя дорогая. Это так сложно сразу объяснить…

– Ну, а все-таки, папа? Он сам тогда убежал или его украли? Неужели он и этого вам не сказал?

– Он рассказал нам все. Но без подробностей. И просил нас пока что не рассказывать это тебе. Видишь ли, детка, он хочет сам тебе все рассказать, как только все немного утрясется.