– Удобно устроился, – буркнула я и спросила: – Но, может быть, ты, папа, мне расскажешь по крайней мере, где он живет, чем занимается и почему решил вернуться именно сейчас, после стольких лет отсутствия?

Мать, жадно прислушивавшаяся к нашему разговору, с тревогой на меня глянула. Она выглядела какой-то изголодавшейся; на щеках у нее по-прежнему горел румянец, но теперь уже не от радостного возбуждения.

– Пожалуйста, Беки, не будь такой, – с упреком сказала она. – Не надо сейчас, ведь мы только что вновь стали семьей…

И я почувствовала, как где-то под грудиной у меня разрастается раскаленный шар невыносимого напряжения. Это было даже слишком знакомое ощущение, и я знала, что еще мгновение, и этот шар взорвется со страшным гневным рычанием, и я уже не смогу ни сохранить прежнее терпение, ни удержать свой бешеный гнев.

Отец, заметив, в каком я состоянии, тут же вмешался и сказал матери:

– Дай Беки время привыкнуть к этому, дорогая. Ей ведь тоже пришлось несладко. – Впервые кто-то из моих родителей признал нечто подобное, и я почувствовала себя обезоруженной. Меня неожиданно сильно тронули слова отца, но я знала, сколь опасно расслабляться. Этот человек, утверждавший, что он и есть Конрад, моим братом, конечно же, не был, и я была обязана выяснить, кто он на самом деле и чего от нас хочет. Особенно меня заинтересовало то, что он, по его собственному признанию, исподтишка следил и за мной, и за моей дочерью.

Желая успокоиться, я глубоко вздохнула и сказала отцу:

– Ты прав, папа, так что вы меня извините. Мне действительно слишком трудно сразу все это воспринять. Ведь к нам уже столько раз являлись разные люди, и каждый утверждал, что он и есть Конрад. Почему же этот вам показался чем-то от них отличным?

Мои родители переглянулись.

– Он очень похож на нашего Конрада, – сказала мать. – Высокий, хорошо сложенный и говорит очень хорошо. И ему известно все, о чем знал Конрад. И он все-все помнит. Вот вспомнил даже, что я люблю пионы. – Она указала на вазу с цветами.

– Ну, пионы-то купить может каждый, – возразила я. – А очень многие подробности нашей жизни можно с легкостью почерпнуть в газетных статьях и книгах.

Мама только головой покачала:

– Нет, дорогая, на этот раз все иначе. Ведь Конраду известны такие вещи, о которых мы никогда никому не рассказывали. Он вспоминал всякие подробности насчет своей школы и своих друзей. Знаешь, Беки, он помнит даже твоего воображаемого дружка, как его?..

– Ты имеешь в виду мистера Смолфейса? Но, мам, история о нем известна буквально всем.

Она махнула на меня деревянной ложкой:

– Нет, не его, а эту девочку. Ну, ты ее еще Эмили Джексон называла.