– Что сказал? – спросила она, хотя и так было ясно.
– О твоей маме, – ответил он, выпрямив вперед руки, будто поглаживая огромный воображаемый живот.
Лорен села.
– Дэн… – она говорила медленно, будто с маленьким ребенком, который случайно стал свидетелем преступления, и от его показаний зависела чья-то жизнь. – Ты рассказал папе, что мама беременна?
Дэн пересек комнату и остановился над Лорен – она почувствовала запах пива.
– Да, – дерзко ответил он. – Мне пришлось.
– Что он сказал? – спросила Лорен, уставившись на него немигающим взглядом.
– Сказал… – задумчиво протянул Дэн. Его лицо сосредоточенно сморщилось. Выдержав долгую паузу, он сладко, во весь рот зевнул. – Да ничего такого. Ушел в перерыве, даже не попрощался.
– И за следующие шесть часов ты решил нажраться вусмерть?
– Я звонил – было занято, – заплетающимся языком выговорил он и, зажав уши руками, рухнул на стоявший напротив диван.
– Я говорила с Алекс – где-то час, не больше. Почему ты не пытался перезвонить? – Дэн молчал. – Папа что, вообще ничего не сказал? Как он отреагировал? Расстроился? Разозлился?
Дэн только громко рыгнул, прикрыл глаза и провалился в глубокий пьяный сон.
Лорен ушла в спальню и долго лежала на спине, прокручивая в голове жуткие сцены: отец в ярости; мать оправдывается, пытается ему что-то объяснить; бурная ссора – и между ними невольный свидетель скандала: крошечный беззащитный эмбрион.
В полночь она написала Алекс:
Можешь говорить?
Все очень плохо.
Сестра перезвонила через пару секунд.
– Что случилось?
– Ты же в курсе, что Дэн с папой ходили сегодня на “Арсенал”?
– Ты про чрезвычайно важный и давно запланированный сеанс восстановления отцовско-сыновьей связи? Конечно, в курсе!