Последняя фраза подтверждается архивными документами. Так, в 1964 г. «двадцатка» Мариенбургской церкви просила митр. Никодима благословить участвовать о. Михаила Яковлева в богослужении в день прославления свт. Петра, митрополита Московского, 6 сентября (в именины о. Петра). В 1975 г. батюшка добился разрешения похоронить 13 марта у стен Мариенбургского храма своего духовного сына прот. Михаила Смирнова, подвергавшегося арестам в 1929 и 1944 гг. и принявшего перед смертью монашеский постриг с именем Михаил[605].
В то время увольнение за штат означало снятие с государственной регистрации и фактически полную невозможность священнического служения. Понимая противоестественность такой ситуации, о. Петр 1 апреля 1968 г. подал митр. Никодиму прошение, в котором просил: 1) ходатайствовать перед Патриархом и Синодом о восстановлении ликвидированной в 1961 г. практики обязательной приписки к определенным храмам всего заштатного духовенства; 2) разрешить всему приписному заштатному духовенству самостоятельное совершение богослужений по договоренности с настоятелем храма; 3) допустить это духовенство исполнять обязанности помогающих за богослужениями в храмах, к которым оно приписано[606]. Однако осуществление предложений батюшки было невозможно из-за сопротивления государственных органов власти.
Через несколько лет эта проблема непосредственно затронула о. Петра. В 1976 г. митр. Никодим написал в характеристике батюшки: «Митрофорный протоиерей Петр Иоаннович Белавский — один из старейших и наиболее уважаемых пастырей епархии, безупречного поведения, любит уставную службу и служит с усердием, пользуется любовью своих прихожан». Но при этом Владыка все же 3 мая издал указ об освобождении о. Петра от настоятельства и увольнении его за штат. Не помогло и коллективное обращение прихожан к Патриарху Пимену[607].
Новым настоятелем в Мариенбург был назначен служивший в годы Великой Отечественной войны в составе Псковской Духовной Миссии и подвергавшийся репрессиям архим. Кирилл (Начис). Последнюю настоятельскую службу в Покровской церкви о. Петр отслужил 9 мая 1976 г. Он очень тяжело переживал этот неожиданный указ. Особенно угнетало сознание, что заштатные священники с хрущевских времен были фактически лишены права служить, а жизнь без богослужений казалась о. Петру тяжелым испытанием на склоне лет.
Батюшке помогли его преданные духовные дети. Первоначально с прошением о разрешении служить о. Петру и находясь за штатом они обращались к митр. Никодиму, но безуспешно. На одно из таких ходатайств Владыка, вероятно имея в виду запрет уполномоченного, ответил: «Не всегда митрополит может поступить так, как хочет». После этого прихожане обратились к Патриарху Пимену. И Первосвятитель «продлил жизнь Мариенбургского скита», по его распоряжению о. Петр был назначен почетным настоятелем, и за ним, в виде исключения, было сохранено право отдельного служения[608].
5 июня 1976 г. митр. Никодим, в соответствии с распоряжением Патриарха, написал резолюцию о том, что прот.п. Белавскому благословляется совершать богослужения в Покровской церкви по договоренности с настоятелем архим. Кириллом. Через два дня о. Петр отправил митрополиту благодарственное письмо: «При моем переходе на положение заштатного священника только одно меня печалило — это обычное отсутствие возможности самому служить Божественную литургию. А это всегда было для меня самым дорогим в жизни. Дарованная Вами возможность иногда послужить в храме будет мне великой радостью и поддержкой»[609].
Помимо разрешения служить о. Петру также была предоставлена персональная пенсия. Первое ходатайство о ней к председателю Пенсионного комитета при Синоде митр. Алексию (Ридигеру) написал 4 июня горячо любивший батюшку епископ Тихвинский Мелитон: «Очень просил бы Вас, дорогой Владыко, назначить протоиерею Белавскому П. И. несколько повышенную пенсию, ибо он был исключительным тружеником, авторитетнейшим пастырем у своих прихожан. Можно сказать, что он был харизматически настроенный старец, к которому прибегали все требующие наставления и духовного руководства». В ответе от 9 июня митрополит писал, что персональные пенсии могут назначать лишь Патриарх или Синод, и отмечал: «Полагаю, что протоиерей Петр Белавский действительно один из видных протоиереев Митрополии, и, если Высокопреосвященнейший Митрополит Никодим представит его к персональной пенсии, — Святейший Патриарх удовлетворит это ходатайство». 10 июля Владыка Никодим написал такое ходатайство, и 26 июля Первосвятитель указал назначить о. Петру персональную пенсию 100 рублей в месяц с 3 мая 1976 г.[610]
После ухода за штат служение старца продолжалось еще пять лет. В октябре 1979 г. скончалась Ксения Васильевна, отпевал ее сам о. Петр, похоронили матушку за алтарем Покровской церкви. После этого батюшка начал быстро слабеть. 9 мая 1981 г. он отслужил свою последнюю в земной жизни литургию. И все же, слабея, почти утратив зрение, о. Петр неизменно, каждую субботу с помощью близких бывал в храме и приобщался Святых Христовых Тайн. 31 декабря 1982 г. старцу исполнилось 90 лет. В этот день настоятель архим. Кирилл отслужил в церкви литургию и по окончании ее произнес приветственное слово батюшке, который пришел в храм в рясе, доставшейся ему от священномученика епископа Григория (Лебедева). 5 октября 1982 г. Патриарх, по представлению нового Ленинградского митрополита Антония (Мельникова), наградил о. Петра к юбилейной дате орденом ев. при. Сергия Радонежского 2-й степени[611].
Вечером в среду, 30 марта, батюшка неожиданно для близких тихо и безболезненно отошел в мир иной. Несмотря на противодействие ленинградского уполномоченного, о. Петра похоронили у Покровской церкви рядом с матушкой. Отпевал старца митрополит Антоний в сослужении многих прибывших на погребение священников. Девятый день кончины батюшки пришелся на праздник Благовещения, а сороковой — на Пасху[612].
Священник Димитрий Шпаковский
Важнейшим центром иосифлянского движения на Украине был Киев. Этот центр возглавляла целая группа авторитетных пастырей: прот. Димитрий Иванов, архим. Спиридон (Кисляков), прот. Леонид Рохлиц, свящ. Борис Квасницкий и др. Помимо четырех приходских общин, в «матери городов русских» к иосифлянам присоединились многие бывшие насельники уже закрытых к тому времени монастырей: Киево-Печерской Лавры, Введенской, Фроловской и Покровской женских обителей. Это движение оказалось в основном разгромлено в 1931 г., в ходе массовых репрессий по делу Истинно-Православной Церкви на Украине. 15 января в Киеве были арестованы все выявленные ОГПУ иосифлянские священники и некоторые представители монашества и мирян, а 14 декабря 1931 г. их приговорили к различным срокам заключения в концлагерь[613].
Однако эти репрессии не смогли полностью уничтожить движение истинно-православных в Киеве, еще около четырех лет — до июля 1935 г. — оно существовало в организованной форме. Возглавлял киевских иосифлян в это время о. Димитрий Шпаковский. Родился будущий новомученик 11 февраля 1886 г. в г. Белая Церковь Киевской губернии в украинской семье почтово-телеграфного чиновника 6-го разряда, учился в местной гимназии, но после окончания седьмого класса не смог продолжать обучения из-за отсутствия средств. И все же Дмитрий Венедиктович выдержал экзамен на звание учителя и в 1908–1911 гг. преподавал в школах сел Рогозино и Трушки Белоцерковского уезда, а в 1912–1921 гг. — в Военно-фельдшерской школе Киева. Еще до переезда в Киев Д. В. Шпаковский женился на дочери священника Наталье Алексеевне (она родилась в 1884 г. в с. Свидок Каневского уезда Киевской губернии и окончила 5 классов гимназии в Белой Церкви), которая стала его ближайшей помощницей и опорой в дальнейшей церковной деятельности. Уже в Киеве, 20 ноября 1911 г., в семье Шпаковских родился первый сын Анатолий, а 7 июня 1915 г. — второй, Николай.
В 1921 г. Дмитрий Венедиктович сделал сознательный выбор, приведший его к мученическому венцу. В этом году он был рукоположен сначала во диакона и вскоре во иерея к церкви г. Василькова Киевской губернии, где служил до осени 1930 г. Васильковский приход подчинился Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергию, хотя сам о. Димитрий, по его словам, «имел сомнения» и постепенно пришел к мысли, что руководство сергиан «с 1927 г. нарушило принципы Православия». По этому вопросу он несколько раз имел беседы с иосифлянскими священниками Киева: Леонидом Рохлицем, Андреем Бойчуком и Борисом Квасницким, пользовавшимися авторитетом у верующих Васильковского и Белоцерковского районов.
Осенью 1930 г. о. Димитрий принял окончательное решение отделиться от митр. Сергия и поехал к ближайшему иосифлянскому архиерею — епископу Павлу (Кратирову) в Харьков, где 21 ноября Владыка выдал ему удостоверение о приеме под свой омофор. По свидетельству священника на допросе (21 июля 1935 г.), епископ Павел объяснил ему, что подчиняется архиепископу Гдовскому Димитрию, как истинно-православному, и «дал ряд практических указаний по вопросам повседневной церковной и религиозной деятельности», но никаких политических директив не давал. Еще накануне поездки в Харьков о. Д. Шпаковский получил приглашение на пост настоятеля от приходского совета иосифлянской церкви в с. Болотня Могилев-Подольского уезда и в конце ноября 1930 г. уехал туда[614].
Январских арестов 1931 г. по делу Истинно-Православной Церкви на Украине о. Димитрию удалось избежать ввиду отдаленности его нового места службы от Киева и Харькова. В изъятой при аресте у ей. Павла записной книжке в числе адресатов переписки значился Д. Шпаковский из г. Василькова, и на вопрос следователя Владыка сказал, что этот священник приезжал в Харьков в 1930 г. и присоединился к нему без Васильковского прихода, умолчав о с. Болотня[615]. Отец Борис Квасницкий также сообщил на допросе лишь о присоединении к иосифлянам о. Димитрия из Василькова, и таким образом место пребывания о. Д. Шпаковского осталось для ОГПУ в тот момент неизвестным.
К февралю 1931 г. в числе других иосифлянских общин Киева без священнослужителей остался приход Преображенской церкви на Павловской улице (архим. Спиридон умер 11 сентября 1930 г., свящ. Анатолий Жураковский был арестован 4 октября 1930 г., а свящ. Евгений Лукьянов — 15 января 1931 г.), и приходской совет пригласил на пост настоятеля о. Димитрия. Таким образом, священник прослужил в Болотне лишь три месяца, переехав в конце февраля в Киев. До смерти 5 января 1932 г. епископа Павла о. Д. Шпаковский подчинялся ему, а затем формально — архиепископу Димитрию (Любимову), хотя связи с ним установить не удалось (Владыка в это время пребывал в Ярославской тюрьме). В октябре 1933 г. Преображенская церковь была закрыта, и о. Димитрий стал окормлять тайную общину из ее бывших прихожан. При этом он периодически служил в действовавшей до лета 1934 г. иосифлянской Ильинской церкви на окраине Киева, настоятелем которой являлся бывший насельник Киево-Печерской Лавры иеромонах Мартирий (Слободянко).
Положение батюшки существенно изменилось после приезда в январе 1934 г. в Киев священномученика епископа Стародубского Дамаскина (в миру Дмитрия Дмитриевича Цедрика). Негативное отношение этого Владыки к деятельности митр. Сергия сформировалось осенью 1928 г., когда он проездом из сибирской ссылки в г. Стародуб (Черниговская, ныне Брянская, область) посетил в Москве Заместителя Местоблюстителя и имел с ним продолжительную беседу, принесшую глубокое разочарование. В 1929 г. ей. Дамаскин вступил в контакты с харьковскими и киевскими иосифлянами. В то время Владыка не примыкал открыто ни к одному из течений. Епископа не удовлетворяла позиция митр. Сергия, и он постепенно отходил от нее, ища законные основания для разрыва. Поэтому Владыка Дамаскин настойчиво пытался установить контакты с Патриаршим Местоблюстителем митр. Петром. Уже в материалах следственного дела Истинно-Православной Церкви на Украине 1930 г. позиция ей. Дамаскина была выведена как иосифлянская. Так, в протоколе допроса прот. Димитрия Иванова значится, что хотя епископ и вел лишь «подготовительную работу» к разрыву с митр. Сергием, но «настолько приобщился к нашей организации, что его даже считали вступившим в нее»[616].
В конце лета 1929 г. ей. Дамаскин разорвал молитвенное общение с Заместителем Местоблюстителя, к этому времени гонец епископа — монахиня Ирина (Бурова) — посетила митр. Петра (Полянского) по месту его ссылки в пос. Хэ и передала на словах критическое отношение Патриаршего Местоблюстителя к деятельности митр. Сергия. Вскоре ей. Дамаскин переслал с иосифлянским протоиереем из Харькова о. Григорием Селецким письмо в Ленинград к фактическому руководителю иосифлянского движения архиеп. Димитрию (Любимову). Владыка Димитрий на допросе 4 марта 1931 г. говорил о содержании этого письма так: «Дамаскин выражал мне сочувствие, как мой единомышленник». При этом епископу все-таки была ближе более умеренная позиция митр. Кирилла (Смирнова), и он открыто не присоединился к иосифлянам[617].
27 ноября 1929 г. ей. Дамаскин был арестован и затем осужден. После четырех лет заключения в Соловецком лагере он был освобожден в ноябре 1933 г. «как полный нетрудоспособный инвалид» с предоставлением «права повсеместного проживания». Епископ вернулся в Черниговскую область и, после неудачных попыток устроиться в г. Глухове и под Киевом, поселился в г. Нежине. Судя по всему, Владыка хотел жить вблизи Киева, где еще существовало несколько иосифлянских общин, которые он вскоре стал окормлять.