Страхов встал, забрал из рук матери вязание и, присев перед ней, проговорил, смягчившись:

— Мама, ты пятнадцать лет назад мне могла так ответить, и я принял бы этот ответ. Но сейчас скажи правду, пожалуйста. Это очень для меня важно.

Валентина Валерьевна хотела было нарочно рассердиться и пригрозить сыну, но она, как ни старалась, не могла найти в себе сил на игру. Твердый и страшный взгляд сына напугал ее.

— Он сказал, что уезжает на войну, — храбрясь, сказала она и добавила, пытаясь сохранить невозмутимость, — И я тебе это говорила.

— Он ничего мне не оставил?

Раздался пронзительный свист чайника, оповещающий о том, что вода закипела. Валентина Валерьевна бросилась его выключать, но Страхов одной рукой остановил её, а другой отключил газ и снова впился взглядом в мать. Она посмотрела на него глазами, полными слез, но не найдя в глазах сына жалости к себе, охваченная отчаянием, встала, ушла в другую комнату и вернулась оттуда с коробкой, где хранились документы разного рода.

— Вот, — робко произнесла она, протягивая конверт, — он оставил тебе это письмо.

— Мама! — крикнул в исступлении Женя.

Им овладело тревожное и в то же время трепетное чувство. Он старался замедлить реакции и не выхватывать из рук матери письмо, но сознание его так помутнилось, что он точно не понял, как именно он забрал конверт. Помнил только, как развернул его, надеясь, увидеть написанные синей пастой кривым почерком строки, но нашел только выписку из старого банка с номером счета, открытым на его имя.

— Он, видимо, оставил нам деньги, — со вздохом слепого разочарования произнес Женя.

Валентина Валерьевна почувствовала немедленное облегчение и прилив сил: чувство вины отступило от горла, и она надменно спросила, теша свое уязвленное эго:

— И сколько?

— Узнаю, когда схожу в банк, — пробасил он и тут же исправился.

Валентина Валерьевна не успела объясниться, даже двух слов сказать в свое оправдание. А раз так все сложилось, то и необходимость оправдываться отпала. Вскоре она уже и думать забыла о том проступке перед сыном.

В банке девочка в синем шифоновом шарфе проводила его к нужной стойке и попросила некоторое время подождать.

— Евгений Витальевич, приносим извинения за долгое ожидание, — сладким голоском пропела она, — На вашем счету шесть с половиной миллионов. Желаете перевести на свой основной счет?

Страхов оцепенел от ужаса, охватившего все его существо.

— Что? — рассеянно переспросил он и, когда осознал суть вопроса, задумчиво протянул, — А. Нет. Пусть лежат там. Вы можете сказать, как давно они там лежат и почему я раньше ничего об этом не слышал?

— Вы в нашем банке не обслуживаетесь, видимо поэтому вам не поступала информация, — оправдывалась девушка, — А вы ничего об этом счете не знали? Они лежат с 94 года.

— А кто их туда положил? — затаив дыхание, спросил Страхов.