— Ты меня не понимаешь, — разочарованно прошептала Лена и снова собралась уходить.

— Конечно, как скажешь, — облегченно вздохнул Страхов.

— Как ты можешь быть адвокатом, когда ты отвергаешь плюрализм? — возмущенно прокричала Лена, стоя в дверях.

— Во-первых, это вещи не связанные. Во-вторых, я поддерживаю диалектику Гегеля. А плюрализм легко может превратиться в кашу и вседозволенность, отсутствие любого системного представления о жизни. И вот подобных людей, нестабильных, зависимых от направления мысли в обществе, больше среди моих клиентов, чем тех, кто просто категоричен.

Страхов отвечал так холодно и спокойно, что сам был удивлен собственной реакцией ни чуть не меньше, чем Лена, прежде такие слова непременно разозлили бы его, а сейчас ему был безразличен ход беседы. Лена же ничего не поняла из сказанных им общих фраз и решила, что он снова прикрывается дежурными терминами, чтобы поскорее уйти от проблемы. Она забрала свою сумки из шкафа, застегнула туфли на высокой платформе и пошла вниз, вновь ощущая себя непонятой и ненужной, представляя, как сейчас она будет рассказывать Олегу всё то, что сейчас произошло, и как они вместе посмеются над странным поведением Жени и, конечно, она уже видела перед собой этот ласковый жалеющий взгляд мужчины, который ее понимает.

Страхов же, закрыв за Леной дверь на ключ, зашел в комнату, где Наташа, разложив перед собой старые тетради с записями, выбирала подходящий материал к занятиям.

— Ты знаешь, в чем заключается диалектика Гегеля? — спросил ее Женя.

— Имея два противоположных суждения, нужно выяснить не является ли что-то третье их общей истинной, — рефлекторно ответила Наташа, даже не повернув голову в сторону Страхова, — Всякое новое знание не исключает предыдущее, а включает его в себя в качестве частного случая.

Губы Страхова растянулись в улыбке удовольствия, он жадно оглядел невесту и спросил, протягивая ей телефон с обложкой сериала:

— Посмотрим вечером?

— Это? — нахмурив брови, переспросила она, — Нет.

— Все девочки его сейчас смотрят, — растерянно пробормотал Страхов, убирая телефон в карман.

Наташа повернулась к нему и нравоучительным тоном заявила:

— Все эти фильмы про мальчишей-плохишей, к которым приходит настоящая любовь в виде гордой, но терпеливой и искренней девочки и меняет их до неузнаваемости, созданы точно не для меня.

На губах Страхова заиграла хитрая улыбка, и он воскликнул, вступая в начатую Наташей игру:

— А! Для тебя те, где до всего этого мальчиш-плохиш должен убить топором старуху-процентщицу?

— Ах вот ты как?! — рассмеялась Наташа и просила в него подушкой, — Это грубое, преднамеренное перевирание классики!

— Или он на дуэли убьёт соперника, а потом загонит лошадь до смерти, чтобы догнать любимую? — не унимался Страхов.

— Да хватит уже! — смеясь, приказала Наташа.

— Или уедет за границу, чтобы потом припасть к её замужним ногам? — гоготал Страхов, — Выбери фильм, я могу так делать весь день, — хитро сверкнув глазами, сказал он.