— В общем, да, — не думая, сказала Лена и быстрым шагом вернулась в коридор.

Страхов усмехнулся и покачал головой.

— Что с тобой? — напряженно спросила она, выглядывая из-за дверок шкафа, в котором хранились верхние вещи, головные уборы и женские сумочки.

— Нахожу забавным то, что ты категорично не принимаешь категоричность, — громко и медленно проговорил Женя, чтобы Лена с первого раза его услышала.

— Нет, — моментально возразила она, — это не так. Просто я не могу слушать людей, которые считают, что жить надо только так, как они говорят.

— Это и есть категоричность. Ты пытаешься выйти из логики Аристотеля, но другой логикой ты не владеешь.

Лена резким движением подскочила к Страхову и остановилась прямо перед креслом, на котором он сидел. Лицо у нее было буро-красным, глаза наполнились слезами злобной обиды, а нижняя губа поминутно прижималась к верхней.

— Я могу быть не согласна с твоим образом мыслей, — гордо заявила она, — но я тебе не буду говорить, что ты живешь не так, как надо.

— И вот ты живешь в рамках Аристотелевской логики, — спокойно пояснил Страхов, уже потерявший интерес к разговору и мало заботящийся о том, как его слова влияют на девушку.

Лена вопросительно развела руками, требуя объяснений.

— Ты ведь не стала бы жить так, как я, — сказал Женя и, получив подтверждение, лениво продолжил, — значит, ты не принимаешь мой взгляд на мир, ты говоришь ему «нет». Ты путаешь категоричность с осуждением.

— Это не так, — пылко бросила Лена и надулась.

— Да что ты? — передразнил ее Страхов, — Ты так нервничаешь, когда у кого-то четкая система ценностей и суждений, которые не совпадают с твоими, потому что тебе кажется, что они запрещают лично тебе что-то, ограничивают твою свободу. Они всего лишь говорят, что если совершать такие действия, то будут вот такие последствия. Может, тебе нравятся эти последствия.

— С чего они решили, что у меня будут такие же последствия? — размахивая руками и шурша блузкой, прокричала Лена.

— Статистика, — сухо и утомленно ответил Страхов.

— Это еще ничего не доказывает! — почти в ярости прокричала она.

— Вот видишь, ты злишься. Если они правы, то ты никогда не станешь счастливой, действуя так, как ты сейчас действуешь. Если бы они с такой же твердостью защищали ту точку зрения, которую разделяешь ты, тебя бы не тревожили их слова.

Страхов встал с кресла, только уважение к Наташе не позволяло ему на полуслове прервать спор, потому что это высказало бы больше презрения к Лене, чем продолжение трудного и бессмысленного диалога. Он надеялся, что так Лена поймет его намерение прекратить разговор, но она не унималась.

— Никто не может сказать, как мне быть счастливой, даже статистика и какие-то странные данные, собранные неизвестно кем.

— Если так, то почему ты из-за этого переживаешь?