Нож появился будто сам по себе из ниоткуда. Некто пришёл ночью, вложил его в руку и направил лезвие. Раны раскрывались на коже, как цветы под солнечными лучами, и зарастали уже к обеду, чтобы новые появились следующей ночью. Дара, может, и хотела бы остановиться, но собственные желания стали слишком незначительны для неё.

В лесу всё чувствовалось иначе. Тени играли с ней, водили хороводы на поляне, пели песни по ночам, когда совы летали над бескрайним хвойным морем. Звери приняли девушку за свою и больше не убегали, завидев на тропе. Дара редко стала чувствовать голод и усталость. Кажется, даже запах её изменился.

Время текло незаметно. Дара не замечала, как дни сменяли друг друга. Они отмечались только новыми знаками на коже. Нож выводил их каждую ночь, и каждую ночь кто-то ходил по землянке, бормотал неразборчиво и порой вздыхал так тоскливо, что даже сквозь дремотный морок Дара чувствовала цепенеющий ужас.

При свете дня она плохо помнила свои странные видения, а ещё хуже их понимала. Она попыталась начертить круг вокруг постели в надежде, что он не пропустит к ней никого, но это не помогло. Однажды Дара заночевала во дворе у костра, но всё равно проснулась в землянке, сидя за столом, и в руках её снова оказался костяной нож. Тот, кто вложил его в ладонь Дары, стоял прямо за её спиной, и она не посмела оглянуться.

Уйти из Великого леса было невозможно. После каменных домовин землёй управляли духи, они прокладывали тропы, они решали, где ляжет камень и где встанет дерево. Леший не пускал Дару дальше, чем желал. Порой он прокладывал тропу в отдалённые уголки своих угодий, но никогда не выпускал девушку за границу. Стоило же сойти с дороги, и лес водил кругами, возвращая назад.

Оставалось только подчиниться законам Нави, и Дара с этим смирилась. Противиться воле лешего было сложно, а разум её дремал, она наблюдала за всем со стороны.

Учить новую ведьму чародейству было некому, но леший всё равно давал ей задания и наблюдал молчаливо, как она справлялась. Дара опиралась на свои чувства, действовала по догадке точно так же, как при встрече с жыжем. Но больше лес не отправлял её на смерть, не стравливал с опасными духами. Чаще он приводил её на границу, туда, где стояли каменные домовины. Теперь Дара видела то, что не замечала раньше: от одной домовины к другой тянулись невидимые сети заклятий. Лёгкие, как паутина, они колыхались в воздухе, порой пропадали из виду, снова появлялись, ярко сверкая золотом. У заклятий не было чёткого плетения и рисунка, даже разглядеть их можно было не всегда, но словно крепостная стена они оберегали лес от непрошеных гостей. Время от времени сети рвались, и Дара училась чинить их.

Плести заклятия выходило непросто: чтобы поймать нить, стоило приложить немало усилий. Они были лёгкими, точно солнечный свет, и такими же бесплотными. Каждый узел тянул силу из Дары, и не сразу она догадалась, что не стоило отдавать свой огонь заклятиям, можно было тянуть его из света и воды, из растений и огня, пропускать через себя и вкладывать в новый узел. Сразу работа пошла легче и быстрее.

Леший стал отправлять её на границу чаще, и скоро плести заклятия для Дары сделалось привычным делом. Она научилась быстро находить изъян в защите и творить чары так ловко, точно штопала одежду иголкой с ниткой.

Она привыкла работать в тишине, сосредоточившись на деле. Лес не беспокоил её, оберегал от случайных встреч и звуков. Кажется, мир вокруг прекращал существовать, когда творились чары. На переломе лета леший часто посылал Дару в южные земли недалеко от Мёртвых болот. Там пахло сыростью, а мох был такой глубокий, что проваливались ноги. Вблизи от болот даже летом ощущалась осень. От долгого пребывания там становилось тошно, и Дара всегда торопилась поскорее закончить работу.

В тот день она справилась быстрее обычного и обрадовалась, что могла уйти обратно к землянке, когда со стороны раздался кашель:

– Кхех…

Дара схватила костяной нож с земли и вскинула голову, но увидела только еловые лапы, что деревья тянули друг к другу.

– Кхех, – закашляли с другой стороны.

Сплетя пальцы в кукиш, Дара ещё раз оглянулась. Старый Барсук научил её, что так можно разогнать наведённый морок. Она повернулась на пятках и вскрикнула от неожиданности.

С дерева вниз головой свисал мужичок. Усы его топорщились в стороны, длинные с проседью волосы касались земли. Мужичок улыбался с пугающей радостью, пожирая глазами Дару.

– Кто ты?

– О, ты меня видишь.

Нельзя было назвать его удивлённым. Напротив, он ещё больше обрадовался.

– Значит, не совсем бестолковая.