Кирсанов ни разу в жизни не бывал в цехах авиазавода и только по книгам и фильмам представлял это сложное производство. Он был просто ошеломлен, когда увидел все это наяву, в день знакомства с Граниным. Теперь он снова пришел на завод, чтобы узнать его поближе.

Высокий просторный цех с металлическими перекрытиями под застекленной крышей был залит солнечным светом, льющимся сверху. Стапеля, эстакады, стеллажи, какие-то листы из дюраля, среди которых черными змеями пролегали шланги, идущие от стальных баллонов со сжатым воздухом, казались на первый взгляд бессистемным нагромождением: так все было переплетено, перепутано. Звонко, приумноженные эхом, визжат электросверла, дробными пулеметными очередями стучат пневматические молотки. В этом визге и грохоте человеческого голоса не услыхать.

Кирсанов беспомощно потоптался у входа, но уйти из цеха уже не мог. Самолет, как и всякая машина, начинается в тиши конструкторских бюро на кульманах, и лишь здесь, в цехах, осуществляется претворение инженерной мысли в реальный, огромный воздушный корабль.

Осторожно переступая через шланги и наклоняясь под многочисленными проводами и стропами, свисающими со станины, он подошел к маленькой девушке в черном форменном халатике, с наушниками на голове. Большой лист дюралюминия, закрепленный на попа, не привлек его внимания. Он заметил в тонких хрупких руках девушки металлическую болванку и заинтересовался, для какой цели она у нее.

Девушка мельком глянула на летчика и занялась своим делом. Подставив болванку к заклепке, она кивнула напарнице, женщине постарше и тоже в наушниках, стоявшей по другую сторону листа, и в ту же секунду резкий дробный стук ударил Кирсанову в уши. Он даже отпрянул — так это произошло неожиданно. А руки девушки, такие маленькие и нежные, вибрировали, но упорно пружинили и выстаивали до окончания пулеметной очереди.

— Все! Пошли дальше! — крикнула женщина.

Девушка снова коротко обожгла Кирсанова огнем неулыбчивых глаз и отвернулась.

Кирсанов почувствовал неловкость, отошел и лишь тут понял: то, что он принял за обыкновенный лист металла, теперь издали походило на полутрапецию, сужающуюся по краям, — крыло самолета в плане, только в изначальной форме. Заготовка. А настоящее крыло, начиненное всем необходимым, увидел дальше, в глубине цеха. Кирсанов поспешил туда.

Плоскость в собранном виде покоилась на тонких козелках, раскинувшись на многие квадратные метры, и вся была облеплена людьми. Люди копошились и внизу, и по сторонам, и сидели даже на самой плоскости на корточках над чертежами, длинными, как простыни. Они что-то замеряли, сверлили, о чем-то спорили.

Всякий раз, когда Кирсанов видел самолет в «обнаженном виде» — не монолитную стрелу, всю прилизанную, пригнанную, готовую к немедленному действию, а расстыкованный, весь разлюченный, когда глазу представала вся «требуха», до этого тщательно скрытая под металлической обшивкой, — его охватывало непонятное беспокойство. Чего тут только не было! Тысячи проводников — белых, желтых, красных, ядовито-синих, — винтики, коробки тяги, целые агрегаты и разнообразные механизмы.

Глядя теперь на людей, он думал, что невозможно по виду определить, кто из них просто рабочий, а кто инженер. По-своему сложен и ответствен труд каждого из них. В самолетостроении кроме высокой квалификации человек должен обладать еще и высоким чувством нравственной ответственности за свой участок, справедливо считая его самым главным, ибо в авиации нет мелочей. Летчик, который поднимается на такой вот машине, нафаршированной тысячами деталей, полагается на строителей, вверяет им свою жизнь, потому что отказ любой детали может послужить причиной аварии и даже гибели.

Размышляя таким образом, Кирсанов встретился взглядом с полным солидным мужчиной. Крупный мясистый подбородок, лысеющая голова, холеные щеки. Что-то знакомое почудилось ему в облике этого человека.

— Таранец? — удивленно воскликнул Кирсанов.

— Он самый. — Лицо человека расползлось в благодушнейшей улыбке. — А тебя никак припомнить не могу. Вот где-то встречались, а где?

— Здрасьте! Лейтенанта Кирсанова забыли? Я на вашем самолете летал когда-то.

Таранец просиял:

— Пошли на улицу, поговорим. Здесь как на фронте — сплошная канонада.

Оглушительный ревун перекрыл все звуки. Кирсанов увидел прямо над собой самолет: он раскачивался из стороны в сторону, растопырив крылья и колеса, а медленно плывущий под потолком кран крепко удерживал на весу эту многотонную махину.

Когда вышли на улицу, Таранец шутливо ткнул Кирсанова в бок пухлым кулаком:

— Вот здоровя́ка стал, не узнать! Тогда был в кости вроде поуже.