В полку за какие-то считанные минуты пилот успевает занять первую готовность, запустить двигатель и взлететь. А здесь — настоящий церемониал. И в полет испытателя провожает целая свита авиаспециалистов. Все это на первых порах показалось Кирсанову странным.

Зашумела турбина, и мощный грохот, такой, как при обвале в, горах, заполнил все кругом. Задрожали стекла в оконных переплетах. Сильнее заколотилось сердце у Кирсанова: сейчас пойдет на взлет!

Самолет, удерживаемый тормозами, опустил нос и стал похож на разгневанное чудовище с поджарым, отливающим серебром телом. Оно яростно изрыгало из клокочущего чрева раскаленные газы. А в кабине под прозрачным колпаком спокойно сидел человек. Вот он отпустил тормоза, машина рванулась вперед, набирая скорость, и, отделившись от земли, взметнулась вверх.

— Да-а, это машина! — прошептал Кирсанов.

…Не прошло и получаса, Гранин вернулся. Он успел снять с себя высотное снаряжение и переодеться в обычную форму — кожанку, брюки, рубашку с галстуком. Выглядел он совсем буднично — словно не летал вовсе, а лишь слегка прогулялся по улице и от жары немного вспотел, и потому его редкие рыжеватые волосы прилипли ко лбу.

— Как дела, Григорий Константинович? — поднялся навстречу Крученый.

— То же самое, — хмуро сообщил Гранин.

— М-да, — разочарованно вздохнул, Крученый и выразительно посмотрел на застывшего смуглолицего механика: — Понял, Катко? Дефект сам по себе не исчезает. Искать надо.

Люди удрученно молчали, и Кирсанов догадался, что с этой машиной дело у них давно не ладится.

— На прикол?

— На прикол.

— Охо-хо… опять двадцать пять. Зверь — не самолет! Сколько нервов съел, а все не насытится.

Специалисты нехотя расходились. Крученый достал из сейфа рулон бумаги, расстелил его прямо на полу. Схема.

— Будем каждый участок прощупывать.

Гранин тронул Кирсанова за плечо:

— Пойдемте, Сергей Дмитриевич, не будем мешать инженерам. У этой машины скверный характер. Характер ей дали люди, а теперь вот сами не знают, как с ним сладить.

Весь остаток дня Гранин водил Кирсанова по отделам и цехам завода, бегло знакомил его с особенностями работы, вводил в курс дела. У Сергея ныли ноги, во всем теле чувствовалась усталость: сказывались и дорога, и смена впечатлений, но Кирсанову хотелось узнать все сразу, и он старался не показывать усталости.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — сказал Гранин, когда они вернулись в летный зал. — Потом сам походишь по цехам, приглядишься. Это нелишне.

Он глянул во двор и, точно собираясь спрыгнуть со второго этажа, неожиданно быстро перевесился через подоконник:

— Петро, до дыр протрешь!