К вышесказанному добавляются и остальные кусочки мозаики эзотерического толка. К примеру, утверждается, что голова, упомянутая в отчетах, на деле была Туринской плащаницей (ныне воспринимающейся как чудотворный образ Христа) и вроде бы принадлежала ордену почти целое столетие — между 1204 и 1307 годами, до момента ареста тамплиеров. Историк Барбара Фрале посвятила этой теории очерк
Такие "черные" легенды, в которых неразрывно переплелись элементы Востока, некромантии, алхимии и отзвуки мутных чувственных страстей, в реальности начали циркулировать еще раньше. Вольфрам фон Эшенбах, тамплиер и немецкий поэт, живший в конце XII века и считавшийся одним из крупнейших эпических авторов своего времени, в своей поэме
Но что же такое этот Грааль? Прежде всего, стоит сказать, что речь идет об одной из многих легенд, касающихся Иисуса Христа, но она была так тщательно обработана и расширена, что со временем выделилась в особый цикл. Таинственный Грааль в средневековых хрониках и поэмах обретает несколько смыслов: название кубка, из которого пили вино во время Тайной вечери; поднос, с которого Иисус и его ученики вкушали ягненка в канун Пасхи; наконец, чаша, куда Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя после его распятия, а затем увез ее с собой на Запад, сопровождаемый Марией Магдалиной, нареченной супругой Христа и матерью его сына.
Однако периодически Грааль рассматривали как блюдо, которое использовалось верующими в общих празднованиях общины; а кубок, помещенный рядом с копьем, воплощавшим энергию мужского естества, являлся недвусмысленным символом женщины, из чрева которой изливается жизнь. Христианская традиция причисляет к священным два сосуда: чашу евхаристии, то есть причастия, и Пресвятую Деву Марию. В
В упомянутом мною произведении Вольфрама фон Эшенбаха Граалем является не кубок, а камень, называемый lapis exillis, интерпретируемое двояко понятие: то оно означает "камень изгнания", отсылая к традиции еврейской диаспоры, то его идентифицируют как lapis ex coelis — камень, упавший с неба. По мнению автора, этим камнем был изумруд, оторвавшийся от шлема мятежного Люцифера после того, как его поразил меч архангела Михаила. Очутившийся в океанских водах, он был найден благодаря магическим способностям мудрого царя Соломона и преобразован в кубок, которым и воспользовался Иисус на Тайной вечере. Если верить еще одной версии, кардинально отличающейся от первой, то камень, трансформированный в сосуд для мазей, был привезен Иосифом Аримафейским в Англию, где бесследно исчез. Существует и символическое толкование, в рамках которого Грааль от случая к случаю становится знаком западной традиции, бессознательного, святого Сердца Христова или же чистой сексуальности.
Слово "конец" в истории загадочного священного Грааля вряд ли когда-либо прозвучит. Именно в этом и состоит мощь настоящей легенды: до тех пор, пока облик Грааля и его точная природа теряются в сумраке веков, совмещая в себе элементы фантазии и реальности, его тысячелетние чары останутся нетленными. Недаром ее питает целый нарративный пласт. Действительно, тема поисков Грааля вдохновила многие поэмы бретонского цикла. Первую великую интерпретацию этого сюжета мы находим у Кретьена де Труа в "Персевале, или Повести о Граале", относящейся приблизительно к 1180 году. Через несколько лет этот мотив будет подхвачен фон Эшенбахом, и так вплоть до современности: вспомним Рихарда Вагнера (оперы "Лоэнгрин" и "Парсифаль"), а также художественные фильмы и порой чрезмерно авантюрные романы.
Помимо многочисленных запутанных и неясных легенд, есть по меньшей мере один эпизод, продолжающий вызывать беспокойство. В тот предвещавший великие беды октябрьский день, когда бальи Филиппа IV исполняли повеление об аресте тамплиеров, один из гарнизонов ордена сумел избежать расставленных сетей и выбраться из них невредимым. Речь идет о рыцарях, расквартированных в Безу, в Провансе, неподалеку от Ренн-ле-Шато. Они спаслись, поскольку их командующим был некий сеньор де Гот (Seigneur de Got), принадлежавший, стало быть, к тому же роду, что и папа Климент V.
Полвека тому назад, в 1956 году, во Франции начали публиковаться первые исследования, посвященные тайнам Ренн-ле-Шато. В этих книгах, по тональности напоминающих фольклорные сказания, в одном котле варятся рыцари Храма, династия Меровингов, розенкрейцеры, алхимия и прежде всего потерянное золото тамплиеров — та часть их состояния, что уплыла из алчных рук короля Филиппа. В 1984 году в Италии был издан мировой бестселлер трех авторов — Майкла Байджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна — под названием "Святой Грааль. Цепочка загадок, что тянется вот уже две тысячи лет"[77]. Ключевой тезис книги состоял в том, что католическая церковь купила молчание аббата Беранже Соньера, который, реставрируя свою приходскую церковь в Ренн-ле-Шато, будто бы открыл взрывоопасную тайну: Иисус не умер на кресте, а укрылся в Провансе вместе с супругой Марией Магдалиной и их общим ребенком.
На чем базируются все эти истории? Возможно, как это часто случается с легендами, священный Грааль, тамплиеры, Меровингская династия, библейские притчи, Страсти Христовы и остальные части этой тайны сплавились в единую приключенческую реконструкцию, достаточно необоснованную; в любом случае проверить домыслы уже нельзя. Нет сомнений лишь в притягательности самой легенды, что наглядно продемонстрировал оглушительный успех романа "Код да Винчи" Дэна Брауна, базирующегося именно на таких элементах. Не меньшей удачей в свое время стал и знаменитый "Мальтийский сокол" Дэшиэла Хэммета, который обновил миф о Граале, сделал его почти "светским", показав предмет, за обладание которым так упорно сражались, обычным куском свинца. С другой стороны, романтический флер таких историй как раз и состоит в полумраке, их окутывающем, куда ни один лучик света проникнуть не в состоянии.
В событиях, происходивших вокруг рыцарей-тамплиеров, остается незыблемой жесткая подкладка истории: низменные соображения, приведшие к уничтожению ордена, его внезапное исчезновение, спровоцированное как жадностью короля, так и недостаточным мужеством понтифика.
X. Неугомонное папское воинство
Услышав название базилики Иисуса на одноименной площади, легко догадаться, что речь идет о главной церкви иезуитов в Риме; ее поразительно пышный облик символизирует крепость веры, победу религии, горделивую тягу к реваншу после вызванного Лютером трагического надлома, смысл и ощущение всемирной миссии, принятой на себя орденом (Компанией Иисуса) с самого его основания. Внешний фасад, внушительный, но по большому счету безыскусный и простой, обманывает взгляд, мешает догадаться о том, какое нагромождение мрамора, скульптур, бронзы, лепнины, алебастра, позолоты, рам, карнизов, колонн, антаблементов и фресок скрыто внутри.
Именно в центре свода этой церкви Бачичча (таково генуэзское прозвище Джованни Баттиста Гаулли) в 1679 году выполнил фреску, представлявшую собой множество падающих вниз головой фигур, — в ней удачно обыгрывался необычный эффект перспективы, благодаря чему создавалось впечатление, что изображения выпуклы и выступают наружу, за пределы позолоченной рамы, поддерживаемой ангелочками. Эта композиция получила название "Триумф имени Иисусова", в ней Христос показан в ореоле ослепительных снопов света, разрывающих картину посередине, озаряющих своим сиянием ряды святых и верующих, столпившихся вокруг.
В этой церкви много достойных внимания произведений искусства — любой путеводитель с дотошностью их перечислит внимательному туристу. Но, возможно, наибольшее значение (так случается часто, и не только в Риме) имеет панорама, буйство цветов и орнаментов которой становится прямой декларацией о намерениях, программой, манифестом, что подтверждается, в частности, двумя группами персонажей по бокам алтаря святого Игнатия Лойолы (левый трансепт). С одной стороны "Триумф Веры над идолопоклонством", с другой — "Религия сокрушает ересь". Святой погребен под алтарем, но в центральной нише, между четырьмя огромными колоннами, облицованными ляпис-лазурью, находится его большая статуя, которая каждый день в 17:30 открывается взорам желающих: все оставшееся время она скрыта картиной, снабженной подъемным механизмом. Когда-то статуя была полностью выполнена из серебра, ныне она состоит преимущественно из гипса. Оригинал статуи был расплавлен по приказу Пия VI, принужденного Наполеоном по трактату в Солентино к выплате приличных военных репараций.
На последнем этаже прилегающего к церкви дворца (дом номер сорок пять на этой же площади) расположены комнаты святого Игнатия, иными словами, то, что осталось от прежней резиденции Компании и обиталища ее основателя (вплоть до его смерти в 1556 году). Маленькая любопытная деталь, которую следует отметить: в церкви, сразу слева от алтаря, есть мемориальный памятник в честь святого Роберто Беллармино с бюстом работы самого Бернини. А вот могила этого иезуита, наделенного большими талантами и проницательным умом, но обделенного милосердием — именно он вынудил Галилея отречься от своих воззрений и отправил на костер Джордано Бруно, — находится в другой церкви, принадлежащей Компании и посвященной, разумеется, святому Игнатию Лойоле. К Беллармино мы еще вернемся.
В Сант-Иньяцио мы находим все ту же роскошь ордена Иисуса, все те же спесивые максимы и высокомерные лозунги, изумительные по исполнению фрески — образ веры, обязательной к распространению во всех концах земли, — с надменной убежденностью в ее истинности и исключительности. Расположенный почти в центре нефа камень обозначает точку, с которой можно наиболее отчетливо, детально разглядеть украшающую потолок фреску работы Андреа Поццо (1685 год): ангелы, святые и блаженные, небо неизмеримой глубины и тут же, в отблесках божественного света, святой Игнатий, сам излучающий его по всем четырем направлениям: на север, юг, запад и восток. Вновь то же самое послание: всемирная миссия есть ключевая установка ордена.
Папа Григорий XV (Алессандро Людовизи), бывший студент иезуитского коллегиума, в 1622 году подал своему племяннику Людовико Людовизи идею возведения этого храма. В капелле на заднем плане с правой стороны можно полюбоваться гробницей-мавзолеем, быть может, одним из самых орнаментально перегруженных в Риме: трон с балдахином, массивные занавеси из драгоценных тканей, ликование торжествующих ангелов, полихромный мрамор. На верхушке установлена статуя благословляющего понтифика, у ног которого возлежат Вера и Изобилие; в овальном медальоне, поддерживаемом ангелочками-путти, профиль кардинала Людовико. Вокруг капеллы установлены статуи важнейших добродетелей. Каждая кромка, каждая грань монумента воплощает собой движение, декоративный элемент, орнаментальное украшение.
Примечателен алтарь, равно как и могила святого Луиджи Гонзага, известная своими высокохудожественными скульптурами, рельефами, колоннами и символами; здесь же несметное число ангелов. Церковь построена на том месте, где в эпоху императорского Рима возвышался храм Изиды, прямо посреди "египетского" квартала. Вместо нынешнего фасада здесь когда-то была так называемая Мостра делл’Аква Верджине: монументальный фонтан, являвшийся частью римского акведука времен Менения Агриппы, которым бесперебойно пользуются вплоть до наших дней. На финальном отрезке вода из акведука выплескивается в знаменитый фонтан Треви.
Церкви Иисуса и Сант-Иньяцио зримо предъявляют в золоте, бронзе, гипсе и мраморе славу и широту амбиций иезуитов. Не случайно их религиозный католический орден во все времена был самым ненавидимым и почитаемым, а члены его славились как люди невероятных познаний и учености, способные в совершенстве овладеть и виртуозно манипулировать аргументацией на самые тонкие темы. Однако при этом они были весьма беззастенчивы, как подчеркивает их сложившаяся за столетия репутация, в применении уловок лицемерия и двуличности.
Подобно евреям, мастерам рассказывать побасенки и анекдоты о самих себе, иезуиты тоже не прочь посмеяться над собственными недостатками. На их сайте (www.gesuiti.it) можно прочесть образец такого юмора: умирает монах-капуцин и попадает в рай. Очутившись у стойки ресепшен, он дожидается того, что ему назначают персональное облако и указывают путь, как до него добраться. Идя себе потихоньку, внезапно видит капуцин приближающийся позолоченный экипаж и шесть белых скакунов, впряженных в него. Чудеса да и только. Немного погодя он встречает святого Петра. "Ваше Святейшество, — спрашивает он, — но кто же был в той прекрасной карете?" — "Ах, этот? — произносит Петр. — Так это иезуит". — "Почему же он в экипаже, а я плетусь тут пешком?" На что Петр отвечает: "Знаете, падре, в этих местах иезуиты встречаются так редко…"