А однажды мы вылезли на крышу двухэтажного торгового центра и принялись стрелять в людей, ходивших внизу, из водяного пистолета, а потом отлично повеселились, сматываясь от копа, которого основательно обстрелял Марк. В то время мы всегда были при машине благодаря способностям Марка. Мы выбирали какую-нибудь побыстрее и выезжали на скоростное шоссе. Нам еще повезло, что когда Марка наконец взяли за этим делом, он был в машине один. Я запросто мог бы попасться вместе с ним.

Между этими двумя эпизодами была целая череда игр в покер, иногда до утра, с алкоголем, и в бильярд – в бильярде я набил руку в очень юном возрасте. А также свиданий, вечеринок и пьянок в высохшем русле реки. Мы всегда тусовались с другими парнями, иногда какой-то задерживался рядом с нами на несколько лет, потом наши дороги расходились: обычно он заводил постоянную девчонку, которая возражала против зависания с нами, и тогда вместо него в компанию вливался кто-то еще. Но Марк всегда был центром притяжения в этом кружке, а я всегда был вместе с Марком.

– Были у нас хорошие времена, а, Брайон?

Марк прервал молчание. Видимо, мы оба погрузились в воспоминания.

– Ага,  – сказал я.

Я сидел на кровати с сигаретой в своей любимой позе, прислонившись спиной к стене, положив локоть на согнутые колени.

– У тебя бывает такое чувство, что всё вокруг меняется? Как будто что-то заканчивается, потому что начинается что-то другое?

– Да, знаю, о чем ты. Теперь мне на Анджелу вообще плевать, но я помню, как раньше она мне казалась самым важным человеком на земле.

– Вот-вот! – взволнованно сказал Марк и попытался сесть, забыв о головной боли. Но тут же о ней вспомнил, взвыл и улегся назад с унылой ухмылкой.  – Раньше мы ввязывались в драки с другими бандами – и это было так важно, вся жизнь зависела от того, выиграем мы или проиграем. И тогда мы были как братья, не только мы с тобой, а все мы. Мы были готовы умереть друг за друга. Это теперь все как-то отодвинулись, а раньше мы были готовы друг за друга умереть. Правда, чувак, помнишь? Это было офигенно, мы были как один большой человек, составленный из многих маленьких, как будто все вместе мы составляли что-то большее.

– А теперь мы составляем что-то большее сами, каждый сам по себе,  – сказал я.

Я отлично понимал, о чем он говорит. Марк думал так же, как я, вся разница была в том, что он говорил об этом вслух, а я нет.

– Да, но всё равно – ты разве не скучаешь по тем дням, когда был один за всех и все за одного? Вообще это даже грустно, когда оказывается, что тебе уже не нужна твоя банда – в смысле, так как раньше.

– Но это и хорошо тоже,  – сказал я.  – Когда ты знаешь себя и тебе не нужно, чтобы банда определяла, кто ты такой.

– Ага,  – вздохнул Марк,  – но есть разница. И я вот думаю, в чем она?

– Разница вот в чем,  – спокойно сказал я.  – Что было, то прошло.

Марк сверкнул своей львиной улыбкой.

– Брайон, ты великолепен.

Больше мы в тот день особо не разговаривали. Мы размышляли.