– Ты, главное, не привыкай, – сказал я.
Кертис покачал головой.
– Я никогда раньше этого не делал.
Я наконец понял, что Марк был прав насчет Кертиса: он был не высокомерный, а просто застенчивый.
Я довез его до дома. Было очень обидно просто отвезти Кэти домой, но делать было нечего. Марк что-то пел сам себе на заднем сидении. У него был хороший голос, но песню он выбрал ту еще, так что Кэти делала вид, что не слышит. Я проводил ее до двери.
– Мне очень жаль, что всё так обернулось, – сказал я.
Она усмехнулась.
– Мне тоже, но слава богу, что с Марком всё не так плохо. Я хорошо провела время, правда – особенно с Понибоем, когда мы ехали за вами в больницу.
Я быстро посмотрел на нее. Она просто дразнила меня, хотела позлить.
– На самом деле нет, – продолжала она. – Он не в моем вкусе, слишком молчаливый.
– Не то что я.
Я хотел было поцеловать ее, но никогда не знаешь, некоторые девчонки целуются на первом свидании, другие нет. Так что я решил, что на всякий случай не буду. И потом, на крыльце горел фонарь, и из-за занавесок на нас уставились четыре или пять мордашек.
– Я тебе позвоню, – сказал я наконец.
Когда мы с Марком добрались домой, действие обезболивающих выветрилось, у него по лицу тек пот и, возможно, слезы, но он ухмылялся, как всегда.
– Не очень-то мне хорошо, Брайон, – вот и всё, что он сказал.
Я помог ему войти в дом и уложил в постель.
– Сможешь уснуть? – спросил я, выключив свет.
– Вряд ли, чувак, у меня так голова болит. Ты устал, Брайон?
– Не-а, – сказал я.
Я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и курил. В лунном свете я ясно видел Марка. Он подложил руку под голову и смотрел на луну.