Вот и вчера, наверное, толку было бы больше, воздержись она от своих свидетельств. По глазам судьи, по этим непроницаемым провалам, Лариса поняла, что встревожило его упоминание о статье «В логове», о готовых к предъявлению записях исповеди Елены Николаевны. Да и Витёк Асмолов без её подачи вряд ли пустился бы в свои убийственные откровения. Глядишь, и не заёрзал бы «ваша честь», а свёл всё к аффекту. Потом, как божился затёрханый адвокат Виталий, потерпевшие этот приговор быстро опротестовали бы и настояли на пересмотре дела. Зато тогда Кротов оставался бы за решёткой. И в конце концов получил бы положенную убойную статью, а не вышел гоголем на свободу.
Получил бы, если бы его адвокат сидел сложа руки. Но такие хитромудрые защитники, как клан Деповых, способны на любые каверзы. Судебное разбирательство, подобно шахматам, игра неоднозначная. А уж в этой игре Александр Павлович поднаторел круче любого гроссмейстера. Неизвестно, чем бы в конечном счёте всё для всех обернулось…
Но это было бы уже без тебя, Лариса Петровна. Не терзалась бы ты горькими своими «если бы да кабы» из-за вхолостую пущенных зарядов. А сейчас каешься, что по твоей милости подонок и убийца спокойно расхаживает по улицам, на досуге изобретая, как бы побольнее тебе же и отомстить …
– Да знаешь ли ты, Лебедева, каких слов сегодня я наслушался, каких матерков наглотался?
В кабинете творилось полное дежавю: по давно известному сценарию снимали стружку с провинившейся нахалки. Она, привычно до времени помалкивая, с отрешённым видом думала о своём. Вчера ночью Колька застал её в премерзком виде. Небось, теперь опротивеет ему встрёпанная пьяная старушенция с расплывшимся макияжем? Хорошо, что утром, когда она уходила, он ещё спал. Или прикидывался?
При выволочке присутствовала всё та же компания, только вместо выбывшего Сокольского пригласили мадам Гришину.
– Вы, Борис Ильич, вызвали меня, чтобы пересказать вновь почерпнутые обороты русского языка? – Лариса очнулась от дум, пора было включаться в перепалку. За последние полтора месяца ей порядком наскучили эти бесплодные ругачки, язык чесался свести всё к стёбу.
Вешкина с Гришиной прыснули в кулак, Ниткин возмущённо завертел по сторонам нечёсаной башкой. Триш повысил голос на два тона.
– Или ты опять за свои выкрутасы принялась? Кто разрешил тебе в рабочее время таскаться по судам и позорить родное издание? – загремел он, не реагируя на Лорин выпад. Та по-прежнему смотрела на него насмешливо:
– Я находилась в суде по официальной повестке, которую и сдала утром кадровичке. Ваш источник информации, Владимир Натанович (в сторону Ниткина она голову не повернула), должен был сообщить об этом, он в курсе.
– Допустим, по повестке, – сбавил обороты главред. – Но за какой нелёгкой ты опять сунулась к этому Кротову?
– Дела Кротова, как фигуранта уголовного преступления, я не касалась, если вас это интересует.
Главный промычал что-то невнятное. Его действительно разбирало любопытство. На самом деле никто из «верхних» лично ему не звонил. А Ниткин, всё утро истеривший по поводу «сучки Лебедевой, которая опять наклала газете в карман», ничего внятного по существу инцидента сказать не мог – не знал, Витас служить ему информатором и не думал. Сегодня лишь тявкнул, чтобы попридержали в «Обозе» свою приму журналистики, а то она уже и в судах околачивается. Суд, где могла оказаться Лебедева, вчера был один, по делу о бочках. А если Курилову не понравилось её участие, значит, она что-то напортачила и настроила против родного еженедельника начальство. Чем не повод для разборок?
– А чего ж тогда ты касалась, если уже весь город опять о тебе говорит?
Какой такой город, и о чём именно говорит, Лариса могла догадаться. В зале сидело достаточно представителей разных СМИ; наверняка по редакциям уже пошёл шепоток о её выступлении. И то! Не часто журналистов приглашают в суды свидетельствовать против уголовников. Видимо, дошла молва и до Триша.
– Если коротко, то сторона потерпевших требовала подтвердить, что у публикации «В логове» есть реальный прототип – подсудимый Кротов. И что его историю мне под магнитофонную запись рассказала его бывшая супруга. А потом отказалась подписать готовый к печати материал. И мы опубликовали его как анонимный.
– О Боже! – заломил руки Ниткин. – Вот, предупреждал я Сокольского, что эта анонимка ещё даст нам прикурить! Теперь всем известно, что наше издание не может даже сговорчивых респондентов найти! Ты, Лебедева, когда там вещала, хоть на минуту подумала о газете, тебя поднявшей?
За эту же мысль уцепился и Триш:
– Действительно, с какой это стати ты без всякого согласования пошла да и стала в судах трепаться о разных редакционных неурядицах?
Лариса стала свирепеть: