Немного помолчав, Витас почти приказал:
– Ждите! О времени встречи сообщу через секретаря редакции!
Глава 24
У Ларисы обед, но вместо столовой она расположилась неподалёку от редакции в любимом скверике, и наслаждается долгожданной весенней прелестью.
Зимы за Уралом долгие и холодные. Морозы как встанут в конце октября, а то ещё и на ПокровА, так до Тёплого Алексия и стоят, раскаляя до трещин малоснежную землю. А потом вдруг наплывёт ростепель, дневные температуры подпрыгнут до 10-12 плюсов, съедят последние снега бурно и быстро. Межсезонье управляется в неделю-две. Уже с первых апрельских дней наступает солнечная теплынь, а там и до летнего жара недалеко.
Вот и сегодня солнце пригревает почти по-июньски. Меж полёглых пучков серой прошлогодней травы настырно пробиваются молодые копьеца, на газонах проступает салатовый флёр. Галдят и ссорятся антрацитово лоснящиеся скворцы. Ребятня, презрев мамины наказы, стаскивает с потных голов надоевшие за зиму шапки и топает по непросохшим лужам.
Над скамеечкой, которую облюбовала Лебедева, готово вырваться наружу розовое облачко: набирает цвет какой-то ранний японский кустарник, прижившийся в этом суровом климате. Лариса медленно, со смаком, вдыхает сыроватый прозрачный воздух, жмурится, подставляя горячим лучикам то одну щёку, то другую. Так бы и сидела себе, и сидела, переполненная синевой и золотом дня! И навсегда отринула бы всех этих Кротовых, Деповых, Венецких, вымарала из памяти отвратительный вчерашний день!
После судебного заседания она на службу не пошла, хотя время ещё оставалось: до последней степени была изнурена душой. Будто её долго топили в чём-то липком и постыдном. Хотелось одного – выплеснутся бы перед Колькой. Как выразился бы его папаша-технарь, кавалерчик сумел бы структурировать кристаллы Лориной души, находившиеся в полном раздрае. Но как нарочно Вернин-младший этим вечером допоздна будет торчать на каком-то очередном «чёсе».
Пойти к маме она не решилась: как в таком состоянии тревожить их с Сашкой? Пришлось брести домой, в сиротливую без Кольки квартиру. Её «двушка», хотя и не слишком вылизанная, была всё же хорошо приспособлена под жизненный строй обитательницы. Но теперь родные углы казались Ларисе нестерпимо безотрадными, а сама она в них – заброшенной и несчастной. Не находя себе более облегчающего занятия, она достала из холодильника хорошо початую бутылку водки – весь их домашний бар. Не заедая, как лекарство, глотнула изрядную дозу спиртного, дотащилась до дивана, и почти сразу, как была одета, провалилась в тяжелый не то сон, не то дурман. Пришедший Колька кое-как раздел и уложил бесчувственную подругу. Ночь она коротала, мечась и вскрикивая.
А утром, едва переступив порог рекламы, поняла: в редакции уже известно, что Лебедева опять ввязалась в какое-то не своё дело, чем страсть как не угодила начальству. Из кабинетов выглядывали вопросительные физиономии. Как пить дать, Ниткин уже что-то пронюхал в мэрии, а сплетни с его длинного языка быстро разлетаются по всем закоулкам «Обоза». Однако приставать к ней с расспросами никто не решался. Только Смешляева издали вскинула кулак – мол, прорвёмся, Лорка, не боись! Да прилетевшая на жареное Аллочка Нилова сочувственно погладила подругу по плечу, сострив для поднятия духа:
– Да-а, из пасти льва выходят краше…
А много чего повидавшая на своём веку Ольга Ивановна только махнула рукой в Лорину сторону – дескать, что с тебя, сомнамбулы, нынче взять?
Лариса была благодарна коллегам, что её хотя бы ненадолго оставили в покое. Сидя на обласканной солнцем скамеечке, она раз за разом прокручивала перипетии треклятого суда. Сейчас, когда вернулась способность более здраво размышлять и анализировать, её волновал уже не сам итог процесса над Кротовым. Там всё понятно. Да, вышло не так, как ожидали обе стороны. И ничего с этим не поделать: как поётся у Окуджавы, пряников сладких всегда не хватает на всех. В конце концов, судья имеет право принимать любые процессуально допустимые меры, если они законны.
Не давал покоя вопрос, а вообще стоило ли ей выступать свидетелем?
Даже теперь, имея неутешительный ответ задачки, Лариса не сомневалась: сделала всё по совести. Любая самая маленькая заметка есть выражение авторского взгляда. И автор, выносящий на люди своё мнение или утверждение, должен, – нет, обязан стоять на принятой точке зрения. Можно вступать в публичную полемику с читателями. Привлекать на свою сторону авторитетных экспертов. Иногда – опровергать поданные против судебные иски. Или, как с нынешними «бочками», под присягой показывать, что скрывается за анонимностью статьи.
Почти перед каждым из журналистов рано или поздно встаёт эта дилемма. Не хватает духу, опасаешься последствий своих материалов – не берись за перо, не выходи в эфир, не вставай перед телекамерой. Просто уходи с выбранной дороги, спокойных профессий достаточно.
Хватает – сражайся за каждый нарытый факт!
Такой кодекс чести внушил Ларисе ещё Андрей Сокольский на первом же круге её газетных опытов. Таким её профессиональное кредо осталось и доныне.
А если разобраться, то вчерашние её показания были не за или против кого-то. И отстаивала она не собственную правоту – в ней никто не сомневался! – а право прессы высказываться по любым вопросам, даже самым острым.
Ага… И взяла Лора свой наточенный тесак, и ка-ак размахнулась! А слово – оно оружие обоюдоострое, уж сколько раз приходилось ей в том убеждаться. Никогда невозможно до конца просчитать, те ли головы оно снесёт.