Как ни был Крот разозлён тем, что Ларису допустили в процесс, он всё же оценил комичность ситуации и остроумие этой дерзкой журналистки. И заржал – тоненько, с прихрюкиванием, а следом в разных концах аудитории тоже раздалось подобострастное хихиканье. Вязкая, как сырое тесто, давящая напряжённость немного разрядилась.

Наконец, и судья вернулся к своим обязанностям, в сторону Лебедевой понёсся возмущённый окрик:

– Свидетельница, прекратите! Вам никто не давал права общаться с подсудимым! Ещё слово – и я удалю вас из зала!

Секретарь опять заколотил своим карандашиком. Судья спросил для проформы, есть ли ещё вопросы к свидетельнице, и за неимением таковых отпустил Ларису. Она села на первый полупустой ряд.

– Спасибо, Лариса Петровна. Теперь посмотрим, как у них получится аффект слепить! – раздался шёпот Венецкой, сидящей на соседнем стуле. Матрона ещё что-то говорила, но Лариса уже не вслушивалась. Она впилась глазами в высокого поджарого паренька, торопливо идущего по проходу. К трибунке, краснея, приближался Виктор Асмолов.

В вояже папаши с зятьком пунктом назначения оказался необъятный гаражный кооператив, где Кротову принадлежали несколько боксов. Правда, в семье имелся один-единственный автомобиль, и для него за глаза хватило бы одного гаража, пусть даже сдвоенного. Но Валерий Андреевич объяснил, что остальные – не что иное, как выгодное вложение капитала. Часть дефицитных строений служит ему складам. А сдал пару-тройку гаражей в аренду – и вот уже капает копеечка детишкам на молочишко.

–Учись, студент, пока живы такие люди, как я! – самодовольно бахвалился Кротов. Пока он перечислял, кому и сколько пришлось башлять, и к каким хитрым махинациями прибегать для овладения гаражным хозяйством, подкатили ещё две иномарки. По обилию разномастных аляпистых наворотов в них безошибочно угадывался транспорт «братков». Так и оказалось: на растопленный февральским солнцем снег выкатились близнецами-колобками четверо парняг в кожанках, из-под которых беззастенчиво выпирали оружейные прибамбасы. Ещё одного субъекта, со связанными сзади руками, они выволокли из салона и поставили перед Валерием Андреевичем.

– Вот, Витёк, полюбуйся, кто к нам пожаловал! – начал тот привычно тихо, с кривой ухмылкой и глумливыми интонациями. – Сам частный предприниматель Женя Гаврилов. А зачем Женя здесь? Сдаётся мне, чтобы написать одну пустяковую расписочку. Черкнуть, что, мол, я, гражданин Кротов, этому Жене и ещё одному такому же зелёному перцу Веньке Васенёву ничегошеньки не должен. Да и никогда должен не был… Да, сука? За этим?

Последние слова Кротов выкрикнул прямо в лицо связанному, громко и визгливо, с каким-то похрюкиванием. Потом минуты две шли сплошь матерные угрозы типа «зарою», «своё дерьмо глотать будешь», «пожалеешь, что на свет родился» и прочие не менее устрашающие обещания из рэкитирского и ментовского лексикона девяностых годов. Валерию Андреевичу, видимо, думалось, что таким образом он сильно щекочет нервы пленнику. Однако тот стоял, не опуская лица, и, как показалось Виктору, смотрел на этот спектакль тоже с усмешкой, но жалостливой и презрительной.

– Действительно, не страшно, а мерзко – думал о происходящем будущий зять. Словно прочитав его мысли, Валерий Андреевич ещё ближе придвинулся к предпринимателю Жене и зашипел, брызгая слюной и показывая мелкие жёлтые зубы:

– Что, не боишься? Всё геройствуешь? А вот мы сейчас другие аргументы выкатим. Посмотрим, что ты на них ответишь!

Он кивнул колобкам, те, видимо, привычно подхватили гостя под руки и потащили к соседнему боксу. Между двумя гаражами был некоторый промежуток, куда легко могли протиснуться человека три. В щели плотно громоздились старые деревянные ящики из-под водки, но в центре всё же оставался узкий зазор. В этот зазор ребятушки втолкнули Женю, быстро набросив ему на шею ремённую петлю. Ошейник натянули и плотно закрепили на имеющихся специально для этого крюках. Беспомощный гость оказался в ловушке.

Кротов опять кивнул, и один из четвёрки достал из-под куртки пистолет. Снял с предохранителя, взвёл курок, и не целясь, сделал несколько выстрелов в сторону амбразуры с зажатым там Гавриловым.

Виктор обмер, ноги задрожали. Неужели можно вот так просто расстрелять живого человека? Прямо у него на глазах? Надо это прекратить!

Пока он собирался с мыслями, Кротов зарычал:

– Ну что, б…, теперь будешь подписывать?

Не получив ответа, заглянул в мышеловку. Женя, бледный, стоял, не закрывая глаз и будто не замечая своего мучителя. Он держался спокойно – видимо, был осведомлён об этом гаражном тире, и был морально готов к тому, что здесь будет происходить. Ответа Кротов не получил.

– Теперь Витёк твоя очередь! Стреляй в этого гада! Чтобы знал, как соваться к Валере Кроту с предъявами! – вдруг громко велел он Виктору. Но, наклонившись к самому уху и не разжимая губ, едва слышно шепнул:

– Выше головы бери.

– Кто? Я? – сорвавшимся шёпотом спросил Витёк. В этом вопросе были и испуг, и возмущение, и готовность дать отпор. – Да вы совсем что-ли сбрендили? Развяжите эту свою чёртову удавку и отпустите человека! Прекращайте балаган и немедленно везите нас с Евгением домой! – теперь Виктор кричал громко и повелительно, откуда только командный голос прорезался.