Он быстро ввел меня в курс своих дел. Находясь за решеткой, он получил две степени: младшего специалиста в области искусства и бакалавра в области бизнеса. Он много читал. Он был веселым парнем. По-настоящему веселым и забавным. Вот чем он там прославился: образованность, искусство и чувство юмора. И он любил меня. Он любил меня, моего брата и мою мать. Он скучал по нам. Он постоянно рисовал нас. На стене его камеры были приклеены наши фотографии. Он говорил, что иногда наше существование было единственным, что поддерживало его жизнь.

Я была первым его посетителем за последние пять лет. Его отец, мой дедушка Джей, попытался навестить его лет пять назад, но с ним случился сердечный приступ за рулем. С тех пор никто к отцу не приезжал. Ни его братья, ни сестры, ни двоюродные родственники, ни тетки, ни дяди, ни дети. Его поддерживала только любовь, которую, он надеялся, испытывали к нему мы, хотя он и не мог ее видеть. Он оглянулся на охранников и, убедившись, что те отвернулись, снова схватил меня за руки. Мой отец — один из немногих знакомых мне людей, чьи руки больше моих.

— Я знал, что это ты.

— В каком смысле?

— Мне сообщили, что у меня посетитель, но не сказали, кто именно. Однако я сразу понял. Если кто-то и любит меня настолько, чтобы добраться до этой чертовой дыры, так это моя девочка.

Первый вопрос, который он мне задал: «Счастлива ли моя дочурка?» — потому что это было для него самым важным. Я ответила «да», ведь по большей части так оно и было. Я не была готова обсуждать несчастливые подробности своей жизни. Не сейчас. Не с ним. Он все равно ничего не мог с этим поделать, да и я не понимала, могу ли сама себе помочь.

Мы с отцом сидели и разговаривали два часа сорок семь минут — обо всем, что только приходило нам в голову. Мы обсудили политику (оба придерживались прогрессивных взглядов), религию (он верил в Бога, я — нет) и даже отношения (мы оба были счастливы в одиночестве). Я спросила о его отношениях с женщинами до женитьбы на моей матери. Он сказал мне, что до встречи с ней был влюблен в другую, но это сложная тема. Более подробно он расскажет мне в письме.

Я больше смеялась, чем плакала, но все же плакала. Он украдкой брал меня за руки и говорил с незнакомой мне до той поры пугающей искренностью. В каждой его истории чувствовалось, что он ждал тринадцать лет, а то и больше, чтобы сказать мне эти слова. Он заранее продумал, как будет разговаривать со мной. Возможно, даже репетировал. Он знал, что я приеду, и не позволил чувствам взять верх: это могло помешать ему высказать все, что он хотел. Мы во многом походили друг на друга, мой отец и я.

Рассказав забавную историю, случившуюся с его сокамерником — отчего я смеялась до колик в животе, — отец вдруг затих и стал серьезным.

— Тебе что-нибудь нужно от меня, Эшли? Что-нибудь вообще? Я понимаю: отсюда я мало что могу сделать, но если тебе что-то нужно, я сделаю все возможное, чтобы это осуществить.

Слова застряли у меня в горле, затем я откашлялась и задала важный для меня вопрос:

— Я писала о тебе. Ну, на самом деле о себе. Но во многом о своих чувствах по отношению к тебе. Но не только к тебе. Вообще-то это о том, как я была ребенком, маленькой девочкой, и обо всем, что с этим связано. И я использую отрывки из некоторых твоих писем, когда пишу о том, что они значат для меня, и о том, что заставляют чувствовать. Ты не против? Мне не хочется останавливаться.

Он поднял руку, призывая меня не объяснять дальше, откинулся на спинку стула и выдохнул всем телом, опустив плечи и словно погружаясь в свою мешковатую серо-рыжеватую униформу.

— Когда ты прислала мне один из своих рассказов, я подумал, черт подери. Да я же счастливейший человек на свете. У меня есть умная, красивая дочь, да к тому же еще и писательница. Настоящая. И хорошая. Я так горжусь тобой, Эшли.

— Спасибо, папа.

Я глядела на свои ладони, не в силах посмотреть ему в глаза. Он выпрямился и, не оглядываясь по сторонам, взял мои ладони в свои.

— Послушай, я не знаю толком, что ты там пишешь… Может, я как-то не слишком хорошо там выгляжу, но это не твоя вина. Дело только во мне. Кое-чем я могу поделиться, если это так важно для тебя. Тебе нужно мое разрешение? Ты его получила.

Я посмотрела на него. Даже не знаю, чего именно я ожидала. Наверное, я не собиралась задавать ему этот особенный вопрос, но его разрешение открывало передо мной новые возможности.

— Руки на место! — прикрикнул на отца охранник.

Отец отпустил мои руки, пробормотав под нос: