– И вместо этого ты от меня избавляешься.

Теперь Кайл крутит в руках мензурку и разглядывает ее.

– Да, знаю, прости меня.

Я решаю гнуть свое.

– И бросаешь меня. Ты обливаешь меня грязью. Две недели спустя в школьном коридоре ты сосешься с Мэри Энн Макаллистер и рассказываешь всем, что парней не любишь, а я пудрил тебе мозги. Что же теперь? С Мэри Энн, или с Синди, или с Джоан, или с кем-то еще не выгорело, и ты решил ко мне вернуться?

– Дело не в этом.

– Не в этом, а в чем же? – Чувствую, Кайл обескуражен. Чувствую, он пытается что-то мне объяснить, но сейчас наружу прорывается моя обида. Злая обида. – Пожалуйста, объясни мне, в чем дело, потому что все эти месяцы, пока ты демонстративно проходил мимо, пока все спрашивали меня: «Что с Кайлом?» – а я с чужих слов пытался слепить твою версию случившегося, все это время я горел желанием понять, в чем, по-твоему, дело.

Кайл начинает дрожать. Я очень хорошо помню, как он дрожал от расстройства или от избытка чувств. Ни я, ни сам Кайл остановить дрожь не могли. Когда Кайл рассказал мне про то, как его брат узнал, что у него диабет; когда, навестив в воскресенье, отец наорал на него за брошенный баскетбол; когда мы до конца досмотрели «Парни не плачут»[35] – лишь в тех случаях мне довелось крепко-крепко обнимать Кайла, пока его тело вытряхивало то, с чем не мог справиться его разум. После первого раза, когда Кайл пытался перевести все в шутку, мы те инциденты не обсуждали. Мы просто справлялись с ними, до тех пор пока он от меня не избавился.

Хочу прикоснуться к нему прямо сейчас. Не обнять, лишь прикоснуться. Но я словно парализован – так избыток чувств влияет на меня.

– Извини, Пол, – бормочет он.

– Не извиняйся. Прости, что я на тебя набросился.

– Нет. – Кайл в очередной раз переводит взгляд на меня; дрожь стихает. – Я знаю, что ты меня ненавидишь. У тебя есть полное право меня ненавидеть. Ты и разговаривать со мной больше не обязан. – Кайл встает, чтобы уйти, и паралича у меня как ни бывало. Я кладу руку ему на предплечье и жестом прошу сесть.

– Послушай меня, Кайл, – начинаю я. Он садится и поворачивает голову ко мне. – Я говорю совершенно серьезно и повторять не буду. Я тебя не ненавижу и никогда не ненавидел. По отношению к тебе были злость, расстройство, замешательство. Но ни единого намека на ненависть.

– Спасибо, – шепчет Кайл.

– Хочешь, чтобы я простил тебя, – так я, пожалуй, простил, – тихо продолжаю я. – Хочешь услышать, что я тебя не ненавижу, – вот, ты услышал. Это все?

Кайла снова бьет несильная дрожь.

– Нет, не все, – отвечает он.

– Что же еще? – мягко спрашиваю я.

– Пол, мне нужна твоя помощь. Я не вправе тебя просить, но мне больше не с кем поговорить.

Я уже вовлечен в его проблему. Я примерил роль наперсника и, если честно, не возражаю против нее.